Испытание любовью - [4]

– Неужели ты никогда не любил? – жалобным тоном спросил его однажды Алан.

Они сидели вдвоем в комнате, расположенной высоко в одной из башен крепости. Алан играл на арфе, а Симон натягивал новую тетиву на свой огромный лук. Не поднимая головы, он презрительно скривил рот:

– Ах, любовь! Ты все время говоришь о ней. Объясни мне, что это такое?

Алан, продолжая тихонько наигрывать на арфе, наклонил красивую голову. Его темные глаза вспыхнули, он улыбнулся:

– Разве ты не знаешь? Неужели ни одна девица еще не затронула струн твоего сердца?

– Ни в коей мере, – коротко отрезал Симон.

Алан отложил арфу и скрестил стройные ноги. Он был одет в длинную, до пола, тунику из переливчатого синего бархата, расшитую золотом. В его левом ухе висела серьга, на пальце сверкало кольцо, а туника в талии была перехвачена поясом из кованого золота, усыпанным драгоценными камнями. В противоположность ему, на Симоне не было ни одного украшения, только длинный кафтан темно-красного цвета да высокие сапоги. Он по-прежнему был пострижен кружком, хотя в моду уже вошли короткие волосы. И хотя в то время ему было всего шестнадцать лет, его рост составлял шесть футов. По широкой спине Симона перекатывались клубки мускулов, а руки обладали медвежьей силой. Рядом с хрупкой фигурой Алана он казался настоящим гигантом.

Алан с любопытством посмотрел на него.

– Мои сестры совсем неплохо выглядят, – сказал он, улыбаясь. – Элен, пожалуй, симпатичнее, чем Джоан.

– Ты так думаешь? – отозвался Симон, не отрываясь от своей работы.

– Какая из них нравится тебе больше, Симон? – тихо поинтересовался Алан.

– Не знаю, не думал об этом, – поднял голову тот, и на лице его тоже промелькнула улыбка. – Ты считаешь, что одна из них могла бы растревожить мое сердце?

– Разве нет? Неужели у тебя не учащается пульс в их присутствии?

Симон попробовал растянуть новую тетиву.

– Пульс? – неторопливо переспросил он. – Что за глупости! Мой пульс учащается тогда, когда я попадаю стрелой в цель, или когда кладу противника на лопатки, или когда сокол на лету хватает добычу.

Алан вздохнул:

– Симон, Симон, неужели у тебя каменное сердце? Неужели ты никого не любишь?

– Я не знаю, что такое любовь. Я ее не чувствую! Думаю, это всего лишь фантазии слезливых юнцов.

Его собеседник рассмеялся:

– У тебя ядовитый язык, Симон.

– Может быть, мой язык заставит тебя заниматься серьезными мужскими делами, вместо любовных стенаний?

– Вряд ли. Любовь – это все. Когда-нибудь ты убедишься, что я прав.

– Сомневаюсь! – возразил паж.

Алан снова вздохнул:

– У тебя просто нет сердца. Вместо него кусок гранита. Неужели ты никого не любишь – ни меня, ни милорда?

Симон отложил лук и принялся полировать стрелу.

– Ты как плаксивое дитя, Алан, – упрекнул он юношу. – Вы же мои господа – ты и твой отец!

Алан в отчаянии взмахнул руками.

– Но этого мне мало! – воскликнул он. – Я люблю тебя, почему же я не вызываю в тебе ответного чувства? Неужели у тебя нет даже искорки любви для меня, Симон?

Тот взял другую стрелу и любовно провел ладонью по ее оперению. Затем задумчиво посмотрел на Алана. Юноша, покраснев, вскочил на ноги:

– Эта стрела интересует тебя больше, чем я!

– Ну, это глупости, – холодно возразил слуга – Что я могу сказать тебе о моих чувствах, если сам о них ничего не знаю?

– Неужели, например, завтра ты сможешь покинуть Монлис безо всякого сожаления? – удивился Алан.

– Нет, – возразил Симон. – Но однажды это случится. Я пробуду здесь еще несколько лет, пока не стану совсем взрослым. Если хочешь знать, я счастлив здесь. Мы с тобой друзья, милорд Фальк прекрасно меня понимает. Оставим эту глупую женскую болтовню.

Алан сел на прежнее место, взял на арфе несколько фальшивых аккордов.

– Ты такой странный и холодный, Симон. И почему я тебя так люблю?

– Потому что ты слабак, – отрезал тот. – И тебе нравится слезливая болтовня.

– Возможно. – Алан пожал плечами, потом добавил: – Ты-то уж точно не слабак.

– Верно, – согласился Симон примирительным тоном. – Я не слабак и вовсе не странный. Попробуй-ка натянуть этот лук, Алан.

Тот смутился:

– Я и так знаю, что не смогу.

– Тогда тебе надо тренироваться. И милорд будет доволен.

– Это мне не нужно. Это скучное занятие. Ты сам все время стараешься доставить ему удовольствие, за это он тебя и любит.

Положив стрелу поперек пальца, Симон проверил ее баланс.

– Что общего у милорда с любовью? Для нее нет места в его сердце.

– Ты так думаешь? – не согласился Алан. – Я знаю, что он всегда смотрит на тебя с восторгом. Наверняка скоро сделает тебя рыцарем.

– Этого пока я не заслужил, – коротко ответил Симон.

– Все равно он тебя сделает рыцарем или выдаст за тебя замуж одну из моих сестер, если ты захочешь, Симон.

– Вот уж чего я не хочу! В моей жизни нет места для женщин, так же, как и в моем сердце.

– Но почему? Что же будет тогда с твоей жизнью? – удивился юноша.

Тут в глазах Симона вспыхнул холодный, но яркий огонек.

– Что будет с моей жизнью? – переспросил он и замолчал. Потом сообщил: – С ней будет то, что я захочу.

– А чего же ты хочешь?

– Когда-нибудь я тебе скажу, – пообещал Симон редким для него проникновенным голосом. Потом собрал стрелы и ушел, ступая тяжело, но бесшумно, как огромное животное.