Испытание чувств - [55]

– Ты еще очень молода, – предупреждал ее Стюарт, – и впервые в жизни влюблена. Бывает, что чувства и обстоятельства меняются.

– Ты сейчас встретишь столько новых людей, дорогая, и хотя нам нравится Фил…

На самом деле, ввиду полной неопределенности, в которой оказалась моя собственная жизнь, я мало что могла тут сказать. Какие мудрые родительские наставления я могу дать, когда сама веду себя как последняя дура?

Келли теперь была уже не неуклюжая старшеклассница, а взрослая девушка из колледжа. Не знаю, объяснялось ли это влиянием Фила, но за лето она очень повзрослела и теперь попала в ту колею, в которую мы и хотели ее определить. Она начинала с мечты стать фармацевтом, взявшейся, по моему мнению, непонятно откуда, но, как утверждала Келли, навсегда. Но, по крайней мере, было похоже, что она перестала воевать с начальством, больше не употребляла наркотики, редко посещала хмельные вечеринки в колледже, кроме тех случаев, когда она ходила туда с Филом, и имела очень определенные суждения относительно любви, которую теперь собиралась принимать с позиций взрослого человека.

Фил был ее жизнью почти на биологическом уровне.

– Ты не можешь себе представить, каково это – чувствовать, что ты искренне, по-настоящему кого-то любишь! – по-детски восклицала она. Улыбаясь ее энтузиазму, я желала ей счастья и надеялась, что все будет так, как она хочет. Как сказал Стюарт, все может измениться. Никто не знал этого лучше, чем я, но любой человек заслуживает романтики и трепета первой любви.

Брайан тоже во многих отношениях повзрослел и изменился, хотя все еще смущался в обществе взрослых. У него развилось сильное, крепко сбитое тело и были невероятно широкие плечи и путаные представления о жизни.

Его теплые карие глаза светились умом, а восхитительное чувство юмора вызывало у нас колики. Сейчас он хотел стать юристом, но мы не могли относиться к этому серьезно: на следующей неделе он, может быть, заинтересуется психопатологией.

У него была подружка, Кэти, кажется, – яркая привлекательная девочка с самой тонкой талией, какую я когда-либо видела. С нами она почти не разговаривала, но оба часами висели на телефоне, и если поздно ночью из комнаты Брайана доносилось хихиканье, это был признак того, что он наслаждается беседой с Кэти.

Я больше времени стала проводить дома. Все лето я совсем не работала, а начиная со Дня труда, я уходила на работу три дня в неделю. Когда все уходили, в доме становилось очень тихо. Первое время мне это нравилось. Я занималась домашней работой, читала книги и могла посещать неработающих подруг.

Толпа народу в парке, наконец, схлынула, и мы с Мозесом возобновили наши долгие прогулки, благо теперь мы могли гулять, где хотим. Мозес рыскал вокруг, убегал, валялся в листьях, плескался в воде, чрезвычайно довольный своей жизнью. Я же не чувствовала себя такой беззаботной.

Мои мысли постоянно были связаны с Ричардом. Мысленно разговаривая с ним, я пыталась понять, почему столько лет назад он отказался от моей любви, как будто ответ мог иметь какое-то отношение к моей нынешней жизни или как-то повлиять на будущее.

После встречи группы все промежуточные годы исчезли, и Ричард нужен был мне, чтобы убедиться, что он меня любит. «Если я буду в этом уверена, – думала я, – эта сердечная боль, которую я сама не понимала и которая сводит меня с ума, прекратится». Я хотела видеть его.

А он хочет меня видеть? Вспоминая его взгляд, я точно знала, что если моя потребность во встрече так велика, он чувствует то же самое. Вспоминая звук его голоса, я вздрагивала: я должна была снова его услышать. Желание видеть его неумолимо превращалось во всепоглощающую необходимость. Моя навязчивая идея росла.

Останавливало ли меня то, что я замужем? Ни на минуту. Я погрузилась в сны наяву. Верность, любовь, доверие – всем этим чувствам не было места в этих кошмарных фантазиях. Я никому не рассказывала про это, особенно Стюарту, и колебалась, не открыться ли Элен. Я была совершенно одна в этом аду.

Я начала представлять себе, как встречу Ричарда на улице, или в баре, или в ресторане, притворяясь, что это случайная встреча. Его фирма называлась «Техтрон». Это название теперь отпечаталось в моем мозгу, и нашу встречу было нетрудно организовать. «Техтрон» находился в Бостоне, не больше двадцати миль отсюда, не где-нибудь в Лос-Анджелесе или на другом конце света.

В этом районе жили многие из Оуквиля, и после первого шока я совсем перестала удивляться, что Ричард живет там. Все же Оуквиль находится на полпути между Бостоном и Нью-Йорком, и люди с амбициями и способностями оседали в этих больших космополитичных центрах. В последние двадцать лет Бостон стал главным центром компьютерной технологии. «Боже, – подумала я, – зачем ты сделал это со мной? Из всех городов мира!..»

Я работала недалеко от дома, в Маргифильде, все еще секретарем юридической консультации. После того как я вышла замуж за Стюарта, казалось глупо осуществлять мою мечту стать юристом. Я оставалась в «Маркам, Маркам и Дусетт», пока не родилась Келли, а потом мы переехали в этот красивый приморский город около Плимута. Следующие двенадцать лет я не работала, предпочитая сидеть дома с детьми, поскольку, благодаря более чем приличной зарплате Стюарта, имела возможность отдыхать.