Испытание - [20]

Польщиков ответил не сразу, и Железнов почувствовал что-то недоброе.

– Где Нина Николаевна? – срывающимся голосом спросил он.

– Не нашел, товарищ полковник, – с трудом выговорил Польщиков. – Но вы не беспокойтесь, они, наверное уехали…

– Как так не нашел? – переспросил Железнов. В сердце сильно кольнуло, и он схватился за крыло машины.

– В доме никого не было…

– А ты действительно был там?

– Что вы, товарищ полковник! – с обидой в голосе ответил Польщиков. – Как вы могли так подумать?..

Якову Ивановичу стало стыдно за свои слова.

– А квартира была закрыта?

Польщикову не хотелось говорить правду, но и солгать он не мог.

Почувствовав, что шофер чего-то недоговаривает, Яков Иванович не спускал с него испытующего взгляда:

– Ну, говори, что с квартирой?.. Где Валентиновы? – настойчиво расспрашивал он…

– Дом, товарищ полковник, сгорел… – мучительно выдавливая из себя слова, сказал наконец Польщиков. – Дотла сгорел… А куда все ушли, неизвестно…

– Ты больше ничего не знаешь?

Польщиков покачал головой и отвел глаза в сторону. Ему тяжело было видеть, как Яков Иванович сразу изменился в лице, сгорбился, точно в одно мгновение постарел.

– Поезжайте, товарищи, – махнул Железнов рукой тем, кто сидел на подводах. – Я вас догоню на машине.

Подводы тронулись дальше. Железнов отошел в сторону и закурил. Польщиков снова залез под машину. Он так и не нашел в себе сил рассказать Железнову все, что знал. Знакомый врач, которого он нагнал по дороге сюда, сообщил ему, что дети Валентиновых пострадали при разрыве бомбы, их увезла «скорая помощь» и что Железновы в то время еще оставались в городе.

К Якову Ивановичу подошел старик крестьянин, приподнял картуз, поздоровался.

– Там, у Ивахновичей, подле мостика, машина разворочена бомбой аль снарядом, и около нее лежат убитые военные: один, видно, начальник, с четырьмя с этими… – старик показал пальцами на знаки различия, которые были на воротнике Железнова, – как у вас. А другой, видать, шофер.

– На этой дороге? – спросил Яков Иванович.

– Да во, прямо. Может, километр будет.

Сказав Польщикову, чтобы он, как починит машину, ехал за ним следом, Яков Иванович зашагал со стариком по направлению к видневшейся неподалеку деревне.

Под горой, у обочины дороги, стояла «эмка» с разбитым кузовом, около нее на траве лежали убитые. Один из них был очень высокого роста, он лежал ничком, распростерши руки, будто крепко вцепился в родную землю. Другой – маленький, коренастый, устремил вверх остекленевшие глаза, словно глядел и не мог наглядеться на голубое небо. В этом коренастом человеке Яков Иванович узнал шофера, который возил военинженера первого ранга Валентинова, соседа Железновых по квартире.

«Неужели это Валентинов?..» – Яков Иванович с трудом перевернул тело убитого великана на спину. Да, это был Валентинов!.. Якову Ивановичу стало не по себе, углы рта задергались, перехватило дыхание.

Пересилив свое волнение, Железнов остановил проходящих крестьян и попросил их помочь вырыть могилу. Убитых похоронили на возвышенном месте, между плакучими березами. Чтобы со временем можно было разыскать могилу, Яков Иванович прибил к стволу березы номер машины и отверткой нацарапал фамилии и звания погибших, кроме того, он закопал в холмик фляжку с вложенной в нее запиской: «Здесь похоронены военинженер первого ранга Валентинов Алексей Кириллович и шофер красноармеец Михеев Иван Михеевич. 22.VI.41 г.»

Потом он возвратился к разбитой машине. На переднем сиденье лежал черный ученический портфель, а рядом с ним разодранный пакет, из которого торчали крохотные ножки куклы в белых носках и красных башмачках. Яков Иванович отчетливо представил себе ребят Валентинова, Ваню и Дусю, бегущих с распростертыми руками навстречу отцу. Так бежали они к нему всегда, как только за окном раздавался гудок его автомашины…

– Как страшно! – промолвил Железнов и вспомнил, что эти же слова произнес недавно Тихомиров. Он взял портфель и куклу, – может быть, когда-нибудь встретит его детей и передаст то, что отец вез им в подарок да не довез…

Вскоре его нагнал Польщиков.

– Никак «эмка» знакомая, товарищ полковник? – сказал он.

– Валентинова и его шофера здесь схоронили, – ответил Яков Иванович и в последний раз взглянул на могилу.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Далеко за полдень батальон Карпова, которым теперь командовал Железнов, окопался на высотках восточнее Демьяничей и Хмелева. Гитлеровцы сразу же стали напирать на правый фланг батальона, стремясь прорваться на Жабинку. Обстановка осложнялась еще и тем, что некоторые необстрелянные бойцы из примкнувшего к батальону «пополнения» болели «танкобоязнью». При первом появлении танков эти бойцы обращались в бегство, заражая паникой других. Если бы не геройство уцелевших кадровых солдат, последняя танковая атака кончилась бы для батальона трагически.

Когда Железнов увидел в бинокль, как мелькают фигуры бегущих с поля боя солдат, заметивших танки, он с горечью подумал, что Сквозной и Семичастный оказались плохими командирами, и послал туда свой последний резерв: роту старшего лейтенанта Прокопенко. Но немного позднее перед полем пшеницы залегла немецкая пехота, отсеченная от танков огнем «стариков» роты Сквозного, и полковник тут же упрекнул себя, что дурно подумал об этих замечательных людях. Вдогонку Прокопенко было послано приказание возвратить один взвод на прежнее место в резерв. «В тяжелый момент и взвод подмога», – подумал Яков Иванович.