Испытание - [128]

Он положил трубку и грузно опустился на табуретку.

– На всякие подлости пускаются! – возмущался Хватов. – И мы еще требуем от красноармейца, потерявшего кров и семью, гуманного отношения к пленным! Красноармеец после стольких переживаний думает по-своему. Он ничего не забывает!.. Представляю себе, что он сделает, когда ворвется на германскую территорию! Этого господа фашисты не учитывают!..

Железнов остался один. Он остановился в дверях, вдыхая свежий воздух. На участке дивизии было затишье. Лишь изредка где-нибудь глуховато простучит дробью автомат или пулемет, крякнет сухим треском мина.

Вдруг Яков Иванович услышал тарахтение самолета. Из-за рощи вынырнул У-2 и стал кружиться над тем местом, где обычно производилась посадка.

«Что бы это могло быть? – забеспокоился Железнов. – Кто-нибудь из штаба? Может быть, доставят приказ о наступлении».

Он вернулся в землянку, аккуратно сложил карту и, положив ее в свой планшет, стал одеваться. Чтобы не терять времени, Железнов решил пакета не ожидать, а зайти полпути в штаб и прочесть его там.

Спускаясь по ходу сообщения, он увидел, что от опушки, через низину, к командному пункту бежит летчик, а за ним, еле поспевая, шагает оперативный дежурный. У-2 уже поднялся в воздух и развернулся. Свесившись через борт, пилот махал рукой. Железнов снял ушанку и ответил на его приветствие. Бегущий по низине летчик на мгновение остановился и тоже помахал улетавшему пилоту.

«Что за оказия? – недоумевал Железнов. – Почему этот летчик остался? Видимо, будет ждать ответа».

– Скажи оперативному дежурному, пусть идет с летчиком прямо ко мне! – приказал он адъютанту.

Пришлось снова вернуться в землянку. Только он взялся за телефонную трубку сказать начарту Куликову, вместе с которым должен был ехать, что ненадолго задержится, как дверь рвануло, словно бурей, и на пороге появилась Вера.

Она замерла на мгновение, сквозь полумрак всматриваясь в стоящего к ней спиной человека, и, узнав отца по голосу, бросилась к нему.

– Папа!.. Папочка!.. – целуя его и плача, повторяла она одно только слово: – Папа!.. Папа!..

Как ни был скуп на слезы Яков Иванович, но и он не смог удержаться. Слезы катились одна за другой, щекоча его обветренные щеки.

– Вот не думал!.. Дочурка ты моя!.. – Он снял с Веры шлем, усадил ее на табуретку, помог расстегнуть шинель.

Кажется, совсем недавно он так же расстегивал на ней шубку, когда она, замерзшая, возвращалась из школы.

– Вот разденемся, позавтракаем, – проговорил Яков Иванович. – Поди, устала, проголодалась.

Увидев орден Красного Знамени на ее груди, он замер в удивлении, а потом, прижав к себе голову дочери, поцеловал в лоб.

– Что слышно о маме, бабушке, Юрке? Как они там живут? Здоровы ли? – спросила Вера.

– Они здоровы. Мама работает в цехе, на револьверном станке. А вот Юрка… – Яков Иванович тяжело вздохнул. – Юрка удрал!..

– Куда?

– На фронт.

– Какой ужас! – испуганно вскрикнула Вера. – Где же теперь его искать?

– Появился похожий на него мальчонка в одной дивизии, но во время форсирования Истринского водохранилища пропал без вести… Мне все кажется, что это был он…

– Боже мой!.. Юрка!.. Наш маленький Юрка!..

– Я маме об этом еще ничего не писал. И ты не пиши. Может быть, это просто совпадение.

Яков Иванович открыл чемодан и достал из него последнее письмо Нины Николаевны.

– Вчера вечером получил.

Вера подошла к маленькому оконцу и стала читать письмо. Прочитала и задумалась.

– Хорошая она у нас, папа!..

– Очень хорошая… – ответил Яков Иванович. – Вот столько лет прожили, а мне все кажется, душевнее ее человека нет!..

Он присел на скамейку около Веры и стал всматриваться в лицо дочери.

«Как она возмужала, – подумал он. – Давно ли была девчонкой?.. За нее, бывало, беспокоилась Нина: „Как она будет там, в институте?.. Долго ли до беды!..“

Вера рассказывала о своем полке, о друзьях и подругах, о благородном поступке Кости, о том, как они со своих У-2 бомбили колонну фашистов.

– Бомбили дорогу Локотня – Звенигород? – удивленно переспросил отец.

– Да. А погода была, папа, отвратительная, нелетная. Ну мы их и расчихвостили! Вот так – вдоль дороги да прямо по танкам!.. – Для наглядности она жестами помогала своим объяснениям, как самый заправский летчик. Показывала, как она развернулась, как сбрасывала бомбы, как петляла, когда ее ранили. Яков Иванович приподнялся и крепко поцеловал дочь.

– Спасибо, Верушка! Большое тебе и вашим летчикам спасибо!.. Если бы ты это рассказала нашим бойцам, они бы тебя на руках несли до самой Москвы!..

Вера широко раскрыла глаза.

– Папа! Значит, это ваша дивизия там была?..

– Да, дорогая, наша. Мы тогда еле-еле держались. Ты, Вера, себе даже не представляешь, как поднялось настроение у бойцов, когда вы появились над полем в ливень, в тот момент мы уже отчаялись, что нас смогут поддержать с воздуха!..

Вошедший в этот момент Куликов увидел девушку, прижавшуюся к комдиву, смутился и хотел было уйти.

– Знакомься, Иван Захарович, моя дочь. Летчица, – сказал Яков Иванович.

– Очень рад! – Куликов подал Вере руку. – Может, товарищ полковник, поездку отложите на завтра?

– Что ты, что ты, Иван Захарович! Это невозможно!.. Сейчас поедем. А дочка меня подождет. – Яков Иванович виновато посмотрел на Веру. – Позавтракает пока, отдохнет…