Исправленному верить - [311]

Чуть поодаль стоял еще один мальчик. Он был гол, как и все. Ему так же непривычны были завывания дервишей и вонь гашиша. Но он не боялся. В глазах его не было страха, и это было хорошо. Значит, этот день для Али не пройдет даром. А может, и месяц. Он подошел к мальчику, приподнял его голову за подбородок и для верности еще раз заглянул в глаза. Нет, он не ошибся – страха там не было. Зато было что-то иное. Ненависть? Это хорошо. Щенки должны быть злыми. Только из злых щенков вырастают волки. Рука у мальчика обвязана была грязной тряпкой. Ох уж эти матери! Они еще могут родить хороших воинов – но уже не могут понять, что нужно сыновьям их для того, чтобы подняться над другими хоть на голову. Мальчик, судя по виду, был родом из рацей. Оно и понятно. Из них выходили отличные бойцы. Эти дервиши когда-нибудь умолкнут?

Будто кто-то услышал его, и стало тихо. Взял Али со стола свой верный инструмент – молоток. «Этого, – толстый палец с длинным загнутым ногтем указал на мальчика, стоящего поодаль, – первым ко мне. Потом этих двух. Ну и еще того, сзади, с волосами цвета пшеницы – он красив, сойдет для дворцовой службы. Остальных уберите – пусть их продадут на рынке, будет хороший торг».

Али был доволен. Теперь начиналась его работа. Подручные уже докрасна накалили гвозди на углях жаровни. Не был он ни джинном, ни факиром, но умел то, чего не умели другие. За это и прозвали его Большой Али, а вовсе не за громадный рост и толстый живот. Другие только портили материал. Если вбить гвоздь слишком слабо, он клюнет череп и соскользнет вбок, мальчик останется жить. Если вбить гвоздь слишком сильно или на волос мимо того места, куда надо, – он тут же умрет. А Великому Султану и Большому Али следом за ним не нужны были ни живые, ни мертвые – их в Богохранимой империи и так было слишком много. Потребны были умершие, но возродившиеся к жизни вновь. Живые мертвецы. Ибо никто лучше них не нес по свету знамя истинной веры. И этого можно было добиться, умертвив живых одним только способом – вбив раскаленное железо в темя, но только в одну-единственную точку и на известную только Али глубину. Он не измерял ее, да и была она для всех разной. Али ее чуял и почти никогда не ошибался. Остальное было делом магии бекташей.

Вечером, когда Али отдавал подручным свой инструмент, дабы почистили его на завтра, и снимал окровавленный фартук, мог он быть доволен собой. Нынче хорошо потрудился он во славу Великого Султана.

* * *

Нет Бога, кроме Всемогущего творца неба и земли, вера Его превыше иных вер, а воля Его – закон для рабов Его, заблудших же и отрекшихся новые воины преследуют, где только можно, днем и ночью.

Новые воины воюют против гяуров, и это угодно Всемогущему творцу неба и земли, давшему им сабли, дабы они уничтожали гяуров, ибо они заблудшие и отрекшиеся.

Великий Султан блюдет волю Всемогущего творца неба и земли, и слова его – закон для новых воинов, воспротивившийся заслужил смерть.

Новые воины – рабы Великого Султана, и нет такого, чего бы не смогли они сделать по воле его.

Новые воины свято чтут все заповеди братства их, воля Аги, сердаров и бекташей – закон для них.

Новые воины не пашут и не сеют, но лишь пожинают славу и могущество Великого Султана.

Новым воинам нет нужды в женах и детях, ничего не оставляют они после себя на земле, кроме побед над неверными, душам же их после смерти обещан Рай.

Новым воинам нет нужды в женщинах, ибо через них Шайтан пришел в мир, и к тому же они делают воинов слабыми.

Новым воинам нет нужды в пище гяурской, ибо это огрубевший народ, и взятое от них не пойдет на пользу.

Новым воинам нет нужды в питии гяурском, ибо если они пьют вино и будут убиты, то попадут в Ад.

Новые воины не заходят в храмы гяуров, ибо это мерзость.

Новым воинам нет нужды слушать речи гяуров, ибо они все лживы и богохульны.

Так повторял про себя Урхан-ага заветы Кануна Мурада, пока орта его, семнадцатая по счету, шла в деревню Медже, которую местные гяуры называли Радачевичи, и слово это непроизносимо было для османов. Пусть жители Эдирны и Истанбула по пять раз на дню расстилают серджаду, дабы предаться намазу, – у новых воинов нет на то времени. Иным служат они Всемогущему творцу неба и земли, и не менее приятственно Ему служение их, нежели бдения простых людей, ибо поднимают они ятаганы свои и проливают кровь во славу Его.

Славный воин был Урхан-ага. Про таких сказал Хаджи Бекташ, – да продлится слава его наравне со славою пророка Исы и матери его Марьям! – что всегда блистательно мужество их, заострена сабля и победоносны руки. От диких босанских гор до полноводного Евфрата, от египетских песков до серых маджарских крепостей нес он имя Всемогущего творца неба и земли и волю Великого Султана, наместника Его на земле, и ни разу не был побежден. Приступом брал он стены Истанбула, освобождая его от подлых ромеев, и резал мамлюков, насмерть бился с Янкулом Гуниадом – да приберет Шайтан его душу! – и гнал Узун-Хасана по крутым горным перевалам. От простого ачеми оглана дослужился он до орта-баши, но не родством и золотом проложил он дорогу себе, как делалось это в дворцовых ортах, и не завитыми локонами и податливым задом, что тоже случалось иной раз, а кровью оплатил он победы свои, и мало нашлось бы равных ему что среди братьев его, что среди гяурских отродий. Ногами своими прошел он с севера на юг и с запада на восток, ни разу не опозорив братство новых воинов, – да будут всегда сабли их острее зубов льва! – прежде чем сел на коня и надел алую доларму.