Исповедь сыщика [сборник] - [16]

Оперативник взглянул недоуменно, вздохнул и нерешительно покачал головой; понимая, что задает лишний вопрос, не удержался:

— Так кто же дал команду?

Сыщик ответил улыбкой и сказал:

— Моя задача войти в контакт с местными авторитетами. Меня не интересует рэкет, криминальные структуры торговли, нужны люди, руководящие боевиками.

— Наемные убийцы?

— Василий, ты приличный оперативник, учись сдержанности. Я тебе сказал столько, сколько считал нужным.

Капитан смутился, достал из кармана блокнот, ручку, перелистнул, несколько строк вычеркнул, подумал, черканул еще, подвинул блокнот полковнику.

— Я приготовил, тут все, чем мы располагаем. Установочные данные, приметы, клички, окрас. — Он помолчал, не сдержался и добавил: — Лев Иванович, я много о вас слышал, но я человек самолюбивый, привык, чтобы мне доверяли.

Гуров ничего не ответил, листал блокнот, открыл на чистой странице и сказал:

— Самолюбивый — это хорошо, присядь сюда.

И указал на стул рядом.

Капитан пересел, смотрел, как сыщик чертит схему: шесть квадратиков в ряд, от них стрелки вверх к одному большому прямоугольнику. Затем полковник заполнил квадратики фамилиями и кличками, которые имелись в записях капитана, и спросил:

— Кто из шестерки стреляет сам, кто лишь отдает команды?

Капитан отвечал уверенно, о двоих сказал, что проверенными данными не располагает.

— Молодец, я очень уважаю людей, которые признают, что чего-то не знают. В каких отношениях они между собой? — спросил сыщик.

Капитан склонил голову набок, циркнул по-блатному зубом, ткнул в два квадрата:

— Эти готовы глотку друг дружке перегрызть, понятно, ведь Мустафа — вор в законе, а Академик — белый воротничок. Если случится, Волк отойдет в сторону, но ближе к Мустафе, Тяпа драки не любит, но если случится, двинется к Академику. А эти двое, черт его знает, полагаю, если князья схлестнутся, они заберут своих людей и уйдут из города, утихнет — вернутся. Лев Иванович, вы понимаете, это мои личные предположения. Лучше вам встретиться с генералом и прокачать варианты.

Лицо у Гурова стало отчужденным, голос потерял доверительность:

— Капитан, вы хорошо пели, а кончили петухом.

— Товарищ полковник! — Капитан вскочил. — Вы, конечно…

— Конечно, — перебил Гуров и продолжал миролюбиво: — Если не выговариваете «господин полковник», зовите по имени-отчеству. Я вам, Василий, ничего грубого не сказал, лишь обратил ваше внимание, что на протяжении всего разговора вы держались как грамотный, знающий опер, а в конце — как бы помягче выразиться…

— Струхнул, Лев Иванович. Да, я струхнул, я же человек. Вы меня поймите…

— Оставь, забудем. — Гуров поднялся, махнул рукой, подошел к холодильнику, открыл. — А запасы-то у них истощаются. Водка, коньяк, никаких тебе виски, портвейн не постыдились поставить, икра только красная, балыка не вижу, осетрины нет, черт знает что, Василий, я так работать брошу.

Капитан хохотал, как мальчишка, до слез; Гуров не выдержал и тоже хмыкнул. Капитан вытер слезы, убрал платок и сказал:

— Господин полковник, в России всего хватает, дефицит не кончается, лишь меняет станцию назначения. Когда эти домишки заселят новые, когда их шуганут и вы пойдете по их следам, все вам будет в достатке и полном ассортименте.

— Василий, знаешь, чем ты мне нравишься? — Гуров достал из холодильника бутылку водки и батон колбасы. — Ты большой оптимист. Мне сорок два, ты считаешь, что новых так быстро шуганут, что я еще успею пройти по их следам. Ты не большой, ты величайший оптимист. Так что, дружище, радуйся дню сегодняшнему, терпи, старайся быть честным, делай что можешь и не строй воздушные замки.

Сыщик сделал два бутерброда, налил себе граммов пятьдесят, оперативнику не предложил, водку убрал в холодильник, выпил, взял бутерброд, второй протянул коллеге и сказал:

— Значит, ресторан «Алмаз», после десяти. — Он взглянул на часы: — Сейчас четырнадцать, часа два мы отдохнем, пораскинем мозгами, соберемся, машину брать не будем, уйдем отсюда пешком. Ты подберешь нас в двадцать часов на первой развилке. Договорились?

— Мне к «Алмазу» подходить нельзя, а вас туда просто не пустят, господин полковник.

— Это вряд ли, капитан, — улыбнулся Гуров, проводил оперативника до дверей, пожимая руку, спросил: — Над этой шестеркой я нарисовал прямоугольник, в нем имени не значится. Над медведями и волками должен стоять человек. Он мне и нужен.

— Мы больше никого не знаем.

— Понимаю, но этот человек существует, подумай. Народная мудрость гласит: свято место пусто не бывает.

— Простите, Лев Иванович, — капитан остановился на пороге, — но это вы начертили схему и оставили пустой прямоугольник. В жизни его может не существовать.

— Верно, ты сам говоришь, что авторитеты вашего города разноцветны и враждебны. Почему они не передрались? Некто держит власть, руководит, остальные боятся нарушить равновесие. И этот некто в прошлом работал в спецслужбах, возможно, и сегодня в погонах.

Полковник поднялся на второй этаж, осмотрел две спальни и ванную. Дитер лежал на кровати, положив ноги на высокую спинку, читал полюбившегося О. Генри, увидев Гурова, легко вскочил.

— Как тебе наша обитель? — спросил сыщик.