Исповедь странного человека - [16]

— Привет, — на ее лице пропечаталась бешеная работа мыслей.

Я кивнул, сжимая в руках пакет. Дернуло же меня пойти в магазин именно сейчас.

— Я не хочу оправдываться. Ты сам все видел, — глухо сказала она.

Я опять кивнул, не в силах вымолвить ни слова. В груди у меня поселился жуткий холод. Мне вдруг стало все равно, что она скажет. Мне стало неприятно стоять рядом. В горле запершило, слова встали комом. Она потопталась, не глядя на меня. Такая красивая, макияж подчеркивал ее высокие скулы, глаза казались еще больше, пурпур губ. Боль резанула в груди, губы сами сложились в горькую улыбку.

Мы стояли, смотрели друг на друга…

…- Я же ничего тебе не обещала, — тихо сказала Аня, как то растерянно и, отводя взгляд, вдруг яростно добавила. — Черт, чувствую себя сейчас, как наши сучки.

Анька всегда говорила правду. Вот и сейчас юлить не стала. Я опять кивнул и пошел…

… Я все сидел и смотрел в окно. Тихо падал снег, город спал, немудрено, уже далеко за полночь. И странно, но боль и что-то еще, что душило весь вечер, стали отступать. И мысли, мысли стали проходить через пелену тоски.

Я смотрел на свое отражение в оконном стекле.

Что во мне не так? Почему другой? Чем он лучше тебя?

Только в тиши

Познается печаль

Штиль одиночества

Вечная даль

И умирает

В кружении звезд

Чтобы было навек…

В забвении грез

… Через неделю, во время которой я тщательно избегал ее, я сам к ней подошел.

— Ань, — хрипло сказал я, проглотив опять подступивший комок.

Она хмуро посмотрела на меня.

— Спасибо, — блин, а как жжет еще в груди, больно, слезы даже подступили.

— За что? — бросила она взгляд исподлобья.

— Ты поняла, — холод все больше в груди и внутри режет, будто тупым гвоздем ковыряют в сердце.

Она нахмурилась еще больше.

— Ну вот, какого черта ты это говоришь? — спросила она.

— Я хочу остаться другом, — через силу улыбнулся я.

Она посмотрела на меня, по ее губам тоже скользнула легкая улыбка…

… Снег скрипел под ногами. Я не задавал вопрос, почему именно я гуляю с ней сегодня вечером. Это уже не мое дело. Она попросила, я согласился.

— Знаешь, а тогда у магазина, я испугалась, — сказала она вдруг.

— Чего? — недоуменно спросил я.

— У тебя в глазах было такое, — пощелкала она пальцами. — Злость, бешенство. Если бы я тебя не знала, то подумала, что ты меня сейчас ударишь.

— Никогда, — мне показалось, как будто железо звякнуло. — Только уроды бьют женщин.

Она вздохнула, повернулась ко мне, провела холодной ладошкой по щеке.

— Откуда ты такой? — вздохнула она. — И почему я такая сволочь?

В ее голосе явственно послышалась горечь… Странно. Будто хочет, что мы опять… Нет. Даже если и она «за», то я нет. Обрубил. Опять ворошить это? Ну нафиг…

Подходил к концу год. Чувствовалось приближение праздников, учеба у всех шла из-под палки.

Я не хотел праздников. Никогда их не любил, они мне казались обманом. Люди думают почему-то, что вот пройдет Новый Год и все перемениться, и обязательно к лучшему. Я не верил. Никогда лучше не становилось.

В один из дней, перед самым новым годом, я, уходя из технаря, увидел стоящие за углом фигуры. Я мазнул взглядом и уже было повернул, как вдруг узнал стоящих…

Возле стенки, испуганным зверьком стоял Вася, наш ботаник. Над ним нависли наш «Реальный пацан» Вова и его прихлебала «Гусь» Витя Гуськов…

…Эти два идиота все время че-то пыжились. Ненависть к ним у меня появилась сразу. Гусь, как-то «прыгнул» на меня. Сидим на информатике, а там я, так получилось, сижу на первой парте. Сзади, как обычно этот дебильный гогот. Вдруг меня сильно пихают в спину.

— Ручку дай, — сказал мне Гусь, когда я обернулся, кривя губы в нагловатой усмешке.

У меня тогда, как перемкнуло. Вот также улыбались мои одноклассники, полив водой в туалете, также кривился Усольцев, когда выбросил мой пакет в окно. Также ухмылялся Сергей, когда говорил про Аньку.

Помню, такая злость поднялась, я даже не понял, что уже бью.

Гусь закашлялся (в грудак прилетело) и тут препод зашел. Я повернулся к доске, а лицо просто пылало. Преподаватель с легким удивлением глянул на меня и кашляющего за мной Гуся.

— Ты че, сука! — послышался сзади яростный шепот. — Ты, че…

— Гуськов! — окрикнул препод. — На перемене поговорите!

Когда мы выходили после пары из кабинета, мне прилетело сзади. По ягодице и с ноги. Поджопник, по простому. Сразу же сзади раздался довольный гогот. Я медленно отряхнул штаны, а ярость просто клокотала в голове. Гусь уже развернулся, шел от меня, довольный собой, что-то показывая остальным.

Ах, какой это был пендель! В самую середку, носком. Он аж подскочил, чуть не до потолка. Не знаю, что на меня нашло. Он развернулся, а я пошел к нему, сжимая кулаки. Зубы скрипели, стиснутые будто тиски. Он почему-то начал отходить, потом оглядываться.

Я остановился и, развернувшись, пошел прочь.

— После пар, я тебя урою, козел! — завизжало сзади.

«Что же тебе сейчас мешает, олень!», — подумал я с какой-то злой лихостью.

Хотя признаться после пар я выходил с некоторой опаской. Не со не страхом. Что-то сломалось, наверно, но мне было реально по барабану, что со мной будет. Наверно, устал бояться. Но перед крыльцом никого не было…