Исповедь соперницы - [215]

— Эдгар, у меня начались роды!..

Он растерянно огляделся.

— Эй, кто-нибудь! Да помогите же! Скорее!..

В корткий миг облегчения я слегка повернула голову к огню — и увидела все, что должна была увидеть собственными глазами.

Графиню вынес из огня Пенда. Его кожаная куртка тлела во многих местах, и кто-то накрыл его плащом. Я приподнялась на локтях, глядя на то, что он опустил на землю.

Это уже не походило на человека. Нечто скрюченное, обугленное и пузырящееся, отвратительно смердящее горелой плотью. Но внезапно это нечто пошевелилось и медленно повернулось ко мне. Там, где должно было находиться лицо, среди багровых пузырей и потеков слизи блеснул глаз. Единственный. И он уставился на меня.

— Умрешь, когда будешь уверена в своем счастье. И убьет тебя — он…

Это был не голос — странное клокотание. И все же я разобрала каждое слово. Графиня вздрогнула и затихла.

Где-то совсем рядом Эдгар настойчиво требовал хоть из под земли добыть повитуху. Кто-то опрометью поскакал в темноту, копыта прогремели и затихли в отдалении.

Какая повитуха? Откуда?

Только теперь я поняла, что он даже не заметил, как стал вдовцом. И последние слова его венчанной супруги были обращены не к нему.

— Эдгар…

Я облизнула потрескавшиеся, сухие, как пепел, губы.

— Эдгар, не уходи. Помоги мне…

Теперь я думала только о том, что мне предстояло.

Глава 16. ЭДГАР. Ноябрь 1135 года.

Могучий вал ударил в нос корабля и тысячью брызг обрушился на палубу.

Я чертыхнулся (хотя, возможно, следовало бы молиться), и крепче вцепился в обвивающий мачту канат. Моя одежда промокла насквозь, я дрожал от холода и напряжения.

Море кипело, как адский котел. Вздымались целые водяные горы, увенчанные пенистыми гребнями, ветер срывал с их верхушек пену и швырял в лицо, а за ними открывались черные провалы, казавшиеся бездонными. Ледяной ветер нес струи дождя почти горизонтально.

Не удивительно, что мне не сразу удалось найти столь отчаянного капитана, который решился бы выйти в море в такое ненастье.

А ведь всего пару дней назад стояла ясная и тихая погода и переправиться на континент не составило бы никакого труда. Но тогда мне было не до поездки — Гита металась в послеродовой горячке, мой новорожденный сын был слишком слаб, и никто не мог поручиться за его жизнь. Они оба могли покинуть меня в любой миг, и мне некогда было думать о Гуго Бигоде, который, воспользовавшись первой же возможностью, отправился в Нормандию, дабы донести Генриху Боклерку, что саксонка Гита Вейк убила его дочь Бэртраду.

Новый вал обрушился на корабль. Мимо меня, цепляясь за снасти, прошел капитан и прорычал, чтобы я убирался под палубу и не мозолил глаза. Сейчас не до учтивости, главное — уберечь судно, удержать его на курсе. И хотя я заплатил за переправу немыслимую цену, капитан не больно заискивал передо мной, заявив, что если мы пойдем ко дну, у него будет только одно утешение: больная жена и две дочери не останутся нищими. Но сейчас, глядя, как он сосредоточенно отдает команды, как борются со стихией матросы, я начинал надеяться, что мы все-таки доберемся до континента. Я не имел право погибнуть, я должен попасть к королю и выложить ему всю правду о гибели Бэртрады — а значит спасти Гиту.

Матросы смутными тенями маячили в сгущающемся сумраке. Очередная волна величиной с дом окатила корабль, я основательно глотнул ледяной соленой влаги и наконец счел за благо спуститься в каморку под палубой у основания мачты. Там мне далеко не сразу удалось найти место среди тюков. Несмотря на свирепую качку, я сразу же погрузился в мысли о том, что довелось пережить в последние недели.

Слух о гибели моей жены мгновенно разлетелся по Норфолку. Я велел перевезти останки Бэртрады в аббатство Бэри-Сент-Эдмундс, покровительницей которого она была, и предать земле со всеми подобающими почестями. У меня и в мыслях не было похоронить ее в фамильном склепе Армстронгов, ибо я не считал ее членом семьи.

Она была нашим с Гитой врагом — беспощадным и жестоким. Поэтому я даже не поехал на похороны, доверив провести церемонию Пенде. Тот сообщил пораженному Ансельму, что графиня Бэртрада Норфолкская погибла в церкви святого Дунстана, когда там случился пожар, вместе со священником отцом Мартином. Это было необходимо, дабы скрыть, что произошло на самом деле. А мое отсутствие на похоронах… Мне было не до них. Уже третий день Гита металась в бреду, а наш маленький Свейн был так плох, что я поспешил окрестить его, чтобы спасти хотя бы его душу. Когда же Пенда вернулся с похорон, я пропустил мимо ушей его слова о том, что Ансельм что-то заподозрил. Отчего бы ему и не заподозрить, если чертов поп наверняка был замешан в это дело?

Но тогда я еще не знал о Бигоде, и только позже осознал, чем это нам грозит.

О его происках мне сообщили тамплиеры. Оказывается, Гуго сразу же после пожара отправился ко двору, но вышла заминка — начался сезон больших королевских охот, и не так-то просто добиться встречи с королем, когда он с приближенными и вассалами кочует по лесам и болотам Нормандии. Я, со своей стороны, попросил собратьев по Ордену сделать все, чтобы удержать Бигода подальше от короля — подкупить, запугать, но не позволить ему встретиться с Генрихом Боклерком до тех пор, пока я не прибуду в Нормандию.