Исповедь соперницы - [204]

Может быть стоило смириться? Никогда!

— Эдгар, что бы ты ни говорил, но я все еще остаюсь твоей женой. И люблю тебя.

— Как чревоугодник собственную трапезу.

— Ты жесток и несправедлив. И мне больно, что ты так холоден с женщиной, которая говорит тебе о своей любви.

— О, побереги свое нежное сердце для других. А эта дорога для тебя закрыта.

Я не верила своим ушам. Ведь еще совсем недавно я ощущала его заботу и участие, что и вдохнуло в меня надежду все наладить. От разочарования и гнева я начала задыхаться. Я снова его ненавидела!

— Ты думаешь, от меня легко избавиться? Ты надеешься, что бросишь меня, опозорив, и я скажу на это — аминь? О, не надейся!

— Я знаю, — Эдгар остался совершенно спокоен. — Но это даже неплохо. Разве ты до сих пор не поняла, что мы ни при каких обстоятельствах не сможем жить вместе? Я не тот муж, которого ты хотела, а ты не оправдала моих надежд как жена. Поэтому давай попытаемся договориться. Если ты согласишься на развод, можешь даже пустить слух, что это твое желание — и твое больное самолюбие не пострадает.

— Но развод — страшный грех!

— С каких это пор ты стала такой щепетильной? Лучше вспомни, что все эти годы мы жили с тобой, как два грешника в аду.

— Ну, не всегда, — я улыбнулась. — Я еще не забыла, что было между нами.

— Когда? До всемирного потопа? У меня не столь длинная память.

Я поняла, что он попросту насмехается надо мной и настроен решительно как никогда. И как ни странно, таким он мне нравился еще больше. И в то же время моя ненависть росла, как снежный ком. И я сказала, что он изо дня в день убивал нашу любовь, избегал меня, игнорировал, заводил детей и шлюх на стороне… В конце концов я потеряла контроль над собой и выкрикнула, что он жесток, как сам сатана.

Эдгар вдруг стремительно шагнул ко мне — и я отшатнулась в испуге. Но он застыл на месте, сжимая кулаки.

— Я жесток?.. Ты натравливала на меня своих прихвостней во главе с Гуго Бигодом, ты сажала меня в темницу в моем собственном замке, ты без конца строила козни, говорила «нет», когда я говорил «да» — и наоборот. Ты близко сошлась со всеми моими врагами и обливала меня грязью меня перед королем при всяком удобном случае. Ты убила моего сына! Ты покушалась и на мою жизнь! Да я мог бы избить тебя в кровь, и сам Господь сказал бы, что это справедливо!

— И все равно ты мой муж! И останешься им.

Мы стояли по обе стороны жаровни на высокой треноги, и глаза Эдгара сверкали ярче угольев.

— Ответь, Бэртрада, как можно иметь то, чем не владеешь?

— Это только слова. Перед Богом и людьми — ты принадлежишь мне!

— Но я сделаю все для того, чтобы разорвать эту связь!

— Попробуй. Я никуда не спешу. И пока ты будешь пытаться добиться развода, для всех я буду оставаться твоей женой и графиней Норфолка. А что, если твое обращение к Святейшему Престолу останется без ответа? Что, если король запретит тебе развестись? Что, если я обесславлю тебя, прокричав на весь свет, что ты изгнал законную жену ради шлюхи?

— «Что, если…» — это забава для схоластов вроде аббата Ансельма. Оставь же меня наконец в покое, Бэртрада.

— В покое? Да я скорее убью тебя и себя, чем позволю опозорить свое имя!

Теперь-то мы сошлись лоб в лоб, и мне даже стало весело. Наконец-то открытая схватка, без всяких там приличий и этикета. Враги — так враги.

Эдгар первым взял себя в руки. Некоторое время он молча смотрел на язычки пламени в жаровне, а затем проговорил:.

— Все это скучно, Бэртрада, как грегорианский хорал. Всегда одно и то же. И я не хочу опускаться, вступая с тобой в препирательства.

Опускаться? Как этот сакс смеет!.. В порыве ярости я одним движением попыталась опрокинуть жаровню прямо на Эдгара. Однако он успел отскочить и принялся затаптывать уголья, затем схватил кувшин для умывания и залил жар. Комната наполнилась дымом и паром, резко запахло гарью. Нужно было позвать людей, чтобы не дать распространиться огню, но я скорее бы заперла дверь на засов снаружи, чтобы он угорел здесь.

Эта мысль показалась мне столь заманчивой, что я шагнула к двери, но снизу уже доносились голоса и топот множества ног. И уже стоя среди суетящихся слуг, я крикнула Эдгару:

— Ты не оставил мне выбора! Теперь мне нечего терять.

Он вышел из покоя, а я последовала за ним, осыпая его угрозами и проклятиями.

На ступенях лестницы Эдгар остановился, и я поймала его холодный, как сталь, взгляд.

— Ты просто взбесившаяся сучка. Но больше я не стану тебе подыгрывать. Даю тебе два дня на сборы, а после этого вышвырну за пределы графства. Поторопись, иначе тебе придется убраться отсюда в чем стоишь.

С этими словами он уехал.

Я почувствовала истинное облегчение. Теперь мне не нужно было умолять и унижаться. Это испытание оказалось не по мне, и я чувствовала себя совершенно разбитой.

Но я уже знала, как поступлю. Пусть король не пожелал ради меня уничтожить своего саксонского графа, пусть тамплиеры ведут тяжбу о разводе с сразу с двумя Папами, пусть я лишилась Гронвуда… Но я знала, как причинить Эдгару невыносимую боль.

Весь вечер я просидела в одиночестве, безмолвная и задумчивая. А потом велела вызвать Саймона и долго говорила с ним, даже притворилась, что расплакалась, припав к его груди.