Исповедь соперницы - [191]

Писарь смиренно кивнул и вновь залился слезами.

Тогда я пустился в увещания — мол, не следовало бы сэру Гаю вмешиваться в эту историю, и коль он надумает оставить нас всех в покое, я даже не стану сообщать о его появлении в наших краях, и он сможет ехать, куда пожелает.

Однако улыбка, с которой слушал мои речи рыцарь, очень мне не понравилась. Словно перед ним стоял бормочущий чепуху деревенский сумасшедший. И тем не менее я продолжал тянуть время:

— Не усугубляйте, сэр, свое и без того незавидное положение. Ибо всем нам ведомо, кто вы такой. Вы злодей и преступник, совершивший множество злодеяний против королевской власти, церкви и установленного порядка.

— Вы считаете, что во всем перечисленном повинен я один? Право, вы льстите мне, святой отец.

Каков наглец! Но в его руках арбалет, и пока наше положение не изменится в корне, я должен отвлекать его внимание.

Внезапно меня пронзила ужасная мысль. Время играло на руку не только нам — недаром крестоносец никуда не спешил и ничего не предпринимал сверх того, что уже сделал. Наверняка он примчался сюда, дав знать людям графа Норфолка о том, куда направляется. И когда с площади перед собором до нас донеслись голоса, стук копыт и бряцание оружия, оставалось только молить небо, чтобы это оказалась стража из Бэри.

Однако на этот раз святой Эдмунд остался глух к моим мольбам. Первым, кого я увидел под аркой соборных врат, оказался Эдгар Армстронг. За ним следовали Пенда и еще дюжина вооруженных людей.

Ступив под своды собора граф замер, осматриваясь. И тогда я, пытаясь скрыть испуг, возмущенно воскликнул — какое право он имеет врываться с вооруженными людьми под своды Божьего храма, и одновременно заметил, как леди Бэртрада попятилась, укрывшись за колонной.

Эдгар не заметил супругу. Его взгляд торопливо искал иную женщину — и наконец он увидел ее, бесчувственную, на ступенях у алтаря. Из груди графа вырвался крик, и он бросился к Гите. Опустившись на колени, он стал звать ее по имени и пытаться привести в чувство, но Гита не шевелилась, напоминая брошенную детьми тряпичную куклу.

Тогда граф Норфолк разъяренно оглядел столпившихся у алтаря.

— Что вам снова понадобилось от нее, негодяи! Разве недостаточно того, что ей уже пришлось вынести?

К нему шагнул крестоносец, уже опустивший свое страшное оружие. Он нащупал пульс на запястье Гиты и что-то негромко проговорил.

Его слова подействовали на Эдгара — он передал женщину своим людям и поднялся с колен. Взгляд его ощупывал нас одного за другим.

Я постарался взять себя в руки. В эту минуту граф Норфолк находился в моих владениях, он был незаконно вторгшимся сюда чужаком. К тому же в проеме соборных врат стали появляться встревоженные необычным шумом монахи, а за ними и монастырская стража. Сейчас они кликнут подмогу, и тогда уже я буду диктовать обнаглевшему саксу свои условия.

Но тут Эдгар заметил Хорсу.

— Ты?! Снова ты, Хорса? Сколько тебя ни пинают, ты, как злобный пес, готов напасть из любой подворотни.

— Ты сам пес! — огрызнулся тан. На его лице не было испуга — скорее ярость и разочарование. — Блудливый пес, растливший вверенную тебе девицу! Все чего я добивался — вернуть ей имя, честь и спасти от тебя, совратитель!

— Спасти? Ты едва не погубил Гиту! Взгляни на нее, нидеринг, взгляни — разве это похоже на спасение?

— Это ты нидеринг и к тому же презренный трус, поскольку избегаешь меня, не желая решить в честном поединке, кому достанется эта женщина.

Любопытно, как далеко зайдут в своей ненависти эти двое сыновей старого Свейна. Ба, да ведь они и не ведают, что находятся в родстве. Не воспользоваться ли этим? Самое время, ибо Эдгар уже схватился за меч, а Хорса вырвал у одного из своих людей здоровенную саксонскую секиру. Разумеется, было бы неплохо, если бы они и впрямь порешили друг друга прямо сейчас, но собору Святого Эдмунда на сегодня довольно бесчестия и святотатств.

Моих людей в храме становилось все больше, и это придало мне уверенности. Я решил вмешаться.

— Остановитесь! Вы находитесь под сводами Божьего храма. И если даже это вас не удержит, то прекратите ссору хотя бы потому, что не может быть поединка между кровными родственниками и сыновьями одного отца.

Похоже, для Эдгара это не было новостью — он просто со вздохом опустил меч. Хорса же затрясся всем телом, его лицо побагровело и вздулось, и он начал наступать н6а меня, потрясая секирой.

— Ложь! Ты лжешь, проклятый поп!

Хвала Создателю, меня успели прикрыть собой монастырские стражники. И я не смог отказать себе в удовольствии досадить сразу обоим саксам.

— Это чистейшая правда. Только угроза кровопролития в храме вынудила меня раскрыть вверенную мне на исповеди тайну Гунхильд из Фелинга. Знайте же все, что не тан Освин был отцом Хорсы, а Свейн Армстронг. Ты, Хорса, — незаконнорожденный брат Эдгара.

— Вранье! Ты порочишь память моей матери, негодяй! И если есть справедливость — гореть тебе в преисподней до скончания веков!

Он бросился на меня, но стражники навалились на него и распластали на полу, вырвав из рук тана секиру.

Это, Хорса, — за Тауэр Вейк, подумал я. Аббат Ансельм никогда ничего не забывает.