Исповедь соперницы - [181]

Гуго вновь обратился ко мне:

— Святой отец, все, что от вас требуется — это помочь мне добраться до ближайшего порта и переправиться в Нормандию. Дело в том, что еще пару недель назад я получил послание от отца. Старик совсем плох и призывает меня ко двору, дабы я оказывал ему помощь и находился подле короля. Если мне удастся уехать немедленно, не составит труда кого угодно убедить, что я давно пребываю в Нормандии.

В такой просьбе не было ничего чрезмерного — я и сам был заинтересован в его исчезновении. Однако леди Бэртрада считала иначе. И хотя до сих пор она казалась безучастной, но тут бросилась к Гуго и буквально повисла на нем с криком, что он покидает и предает ее в ту минуту, когда только он способен защитить ее от гнева супруга.

— Умолкни, Бэрт! — Гуго едва не оттолкнул ее. — Или мне напомнить, как ты пыталась бросить меня, раненого, в пути? Если бы мне не удалось внушить, чем обернется это для вашей светлости…

Что-то произошло между этими двумя в дороге, коль даже Гуго забыл об обычной учтивости. Но мне удалось восстановить равновесие, напомнив, что леди Бэртрада — как-никак дочь короля. Гуго тут же сам приблизился к леди Бэртраде и даже попытался взять ее за руку.

— Пойми, Бэрт, радость моя, для всех нас будет лучше, если мы сейчас расстанемся. Граф ничего не заподозрит, а о вас позаботится наш славный Ансельм. Мне же придется смазать салом пятки, дабы высокородную леди не поставили в вину кое-какие ночные проделки в фэнах.

Не прошло и часа, как Гуго отбыл, а леди Бэртраду пришлось напоить успокаивающим отваром и уложить в постель.

Теперь пришла пора заняться заметанием следов и сделать все возможное, чтобы ни у кого не явилась шальная мысль, что я могу быть каким-то образом связан с событиями сегодняшней ночи. Что греха таить — именно я предложил избавиться от Эдгара Армстронга, а леди Бэртрада, озлобленная пренебрежением супруга, с легкостью проглотила эту наживку. Ее ненависть к мужу взросла на почве любви — как духовник графини я это прекрасно понимал. Поэтому мне не составило труда довести ее неприязнь к мужу до такого накала, что она сама предложила использовать в этом деле Гуго и его подручных.

В тот день я созвал самых доверенных людей, дав им два наказа: во-первых, отправиться в Саухемский монастырь и наистрожайше приказать тамошнему настоятелю ни при каких обстоятельствах не упоминать о том, что в его обители некоторое время пребывала графиня Норфолкская в обществе вооруженных людей. Во-вторых, я велел доставить павшую лошадь графини в мои конюшни и пустить слух, что рыжая Молния погибла от скоротечной болезни.

Что касается самой миледи, то она проспала до темноты. С ней постоянно находились нянька Маго и две преданные фрейлины, дочери мелкопоместных рыцарей, для которых служба у графини была единственной возможностью избежать участи старых дев. Эти дурнушки готовы были костьми лечь за свою госпожу, и только пытка могла вынудить всех троих сознаться, что миледи покидала резиденцию. Но до этого, надо надеяться, дело не дойдет.

Вечером того же полного тревог дня Маго разыскала меня с сообщением, что миледи пришла в себя. При этом старая нянька сокрушенно заметила, что «ее деточка» совсем расхворалась. Страшное напряжение и ночь, проведенная на холодных болотах, не прошли для леди Бэртрады бесследно: ее бил озноб, голос почти исчез, а тонко вырезанные ноздри изящного нормандского носа обметала краснота.

— Ваше преподобие, — она протянула мне слабую влажную руку, — вы посылали в Гронвуд? Каковы вести?

— Дитя мое, в данной ситуации верна поговорка: qui nimis propere, minus prospеre — кто действует слишком поспешно, действует неудачно. И нам вовсе не следует объявлять во всеуслышание, что мы знаем о событиях этой ночи.

Леди Бэртрада вздохнула.

— Отче, помните ли, как вы читали мне отрывок из Ветхого Завета о том, как жители города Гивы изнасиловали наложницу левита? Та женщина, не выдержав издевательств, умерла. Может ли статься так, что и Гита Вейк отдаст Богу душу, не пережив случившегося?

Я машинально перебирал зерна янтарных четок. Неужели именно Святое Писание надоумило мою духовную дочь решиться на то, что она сделала?

— Я бы не советовал вам недооценивать Гиту Вейк. Она хрупка на вид, но… Однажды вы уже имели несчастье узнать, какова она в деле.

Я имел в виду ту постыдную драку, что произошла между женщинами Эдгара в фэнах, после которой леди Бэртрада прибыла ко мне с шатающимися зубами и разбитой губой. Мой Колумбанус тогда сделал все возможное, чтобы сохранить ее красоту.

У Бэртрады сверкнули глаза.

— Эта шлюха заплатила мне хотя бы часть долга!.. — торжествующе прошептала она. Но через миг ее снова охватил страх: — А мой супруг? Неужели он узнал меня?..

— Граф Норфолк может только строить догадки. Ведь вы тяжело больны и уже несколько дней кряду не покидаете опочивальню.

Я поведал ей обо всем, что предпринял за последние часы, и графиня несколько успокоилась.

— Поистине, отче, само небо послало мне вас!

Так-то оно так, но сама леди Бэртрада отнюдь не была подарком небес. Эту тщеславную красавицу было несложно использовать в своих целях, и с ее помощью я добивался немалых выгод как для себя, так и для аббатства. Поэтому, воспользовавшись моментом, я попросил графиню приложить свою печать к документу, который намеревался отправить королю. Это было прошение об освобождении города от торговых пошлин и иных платежей на всех торгах и ярмарках в королевских владениях. Если король согласится… не берусь даже описывать, какие прибыли это принесет Бэри-Сэнт-Эдмундс. Однако на случай, если графиня упрекнет меня в корыстолюбии, у меня было готово объяснение, что прошение датировано задним числом и сможет послужить лишним доказательством того, что она не отлучалась из резиденции.