Исповедь русского гангстера. Хроники времен организованного бандитизма. Книга вторая - [64]
— Смотри, Жора, Воры — материя тонкая. Говори уважительно. Если чего — перебивайся. Я приеду — разрулю.
На «стрелке» в ответ на претензии армянина Левы Персик помялся и сказал: «Ну, Воры — материя тонкая…».
Однорукий разверещался так, что слышно было за МКАД ом. Грише пришлось из-за границы позвонить Каленому, и просить вмешаться в ситуацию. Соколнический лидер привез на встречу Савосю.
— Володя, он меня «материей» обозвал, — жаловался однорукий Вору.
Савося Леву Вором не признал, как и «материю» оскорблением. Однорукий убрался восвояси, а Уральский зарекся посылать Персика на встречи с блатными.
Как-то незаметно получилось так, что лидером болотной шпаны стал не дерзкий Шпрот, и не разухабистый Родня, а тихий и не слишком приметный Перс. На эту роль активно претендовал самолюбивый Глыба. Но в этом, без сомнения ярком экземпляре каторжанина отталкивали диктаторские замашки по отношению к зависимым от него людям. Из серии: подай-принеси. Поэтому рецидивист без раздумий поставил старшим Жорика и с готовностью учил его всему, что знал сам. Но на многочисленных «стрелках» девяностых проявилась одна черта Перса, которой научить было не возможно. Его отличала исключительная упертость. В тему он впивался, как бультерьер, и сдвинуть его не представлялось возможным. По началу, оппоненты не воспринимали всерьез этого курносого, белобрысого паренька, но Жора всегда мог поставить наглеца на место. Или это делал Григорий, как в случае с лидером группировки подмосковных борцов.
После долгих рамсов их борцов коммерсант Ковальский признал долг перед бизнесменом Уральского. Но получить признание — не значит получить долг. За шельмецом Ковальским охотилось пол Москвы. На скользкую тему каторжанин поставил Жору. Один парень из этой команды по кличке Панама обитал в районе Речного и часто связывался с Уральским от имени своего старшего. Лидером борцов был огромный парень по кличке Гриша Четвертак. В процессе общения, борцы куда-то «вперлись» по другой ситуации, Панаму приняли на Петры[195] и крепко «встряхнули лампочку»[196]. Отсидев несколько месяцев, он завязал с бандитизмом и подался в кришнаиты. После одной-двух встреч с Жориком Четвертак недовольно заявил Уральскому:
— Чего ты мне своего Персика присылаешь? Давай с тобой общаться.
— Слушай, — срезал его рецидивист — я же с Панамой общался? Не умер?
— С каким еще Панамой? — нахмурился Четвертак (в команде борцов Панаму звали Сигл).
— А это твой товарищ, который сейчас по Москве с бубном бродит, — съязвил Гриша.
Четвертаку нечего было ответить, и Перс благополучно довел тему до конца. Борцы отдали в счет долга коттедж в виде китайской пагоды в подмосковном Поварово. Ковальского безумно напугал блатарь Сэм, который приехал с Персиком в пафосный офис бизнесмена в тренировочных штанах и катался по кабинету вдоль и поперек в кожаном кресле на колесиках, отталкиваясь ногами от письменного стола из красного дерева.
А с Четвертаком Жора неожиданно встретился двадцать лет спустя, уже в роли серьезного магната. Они сразу узнали друг друга и по-братски обнялись. Вспоминали девяностые. Живых и мертвых. И Панама-Сигл с кришнаизмом завязал и оказался при серьезной должности в конторе Четвертака. Ну и Слава Богам!
Шли годы. Персик матерел, мужал. Его бицепсы и грудь налились стальной мускулатурой. Григорию импонировало то, что если он отдавал в работу Жорику какую-то «точку», то о ней можно было забыть на года. Персик будет ее оберегать, развивать и только повышать рентабельность. И вот уже коммерсанты в молодом гангстере души не чают. Он умел выслушать и пожалеть любого. Называть его Персиком стало не солидным. Погоняло «Персик» плавно трансформировалось в «Перса».
В бригаде Уральского звено Жоры стало самым многочисленным. От десяти и более человек. В числе прочих подтянулся чемпион Европы среди юношей по боксу в супертяжелой весовой категории Леонид Ачкасов. Среди взрослых он лавров не снискал. Хотя в числе самых перспективных молодых тяжеловесов Европы съездил в США в конюшню знаменитого тренера Тедди Атласа в рамках проекта «Великая белая надежда». В конце концов, крест на его карьере поставил пропущенный удар. Но не в боксе, а на дискотеке. Лене дали по башке железной трубой.
Григория беспокоило, что такой заслуженный спортсмен, можно сказать, визитная карточка бригады, получает мало денег.
— Жора, ты почему Лене точки не даешь? — укорил босс товарища.
— А как ему давать? Он не помнит ничего. Ни сколько получать, ни когда. Мне самому все приходиться делать, — оправдался Перс.
— Вот я на память тоже не полагаюсь. Записываю важные «пироги»[197] на бумажку. Скажи, пусть также делает, чтобы не забывать, — посоветовал лидер.
Через пару недель Гриша поинтересовался у Жорика: помог ли совет? Записал Леня ли на бумажку?
— Записал. Но забыл, куда он ее положил, — развел руками Перс.
Григорий заметил, что Леня порой появлялся с подбитым глазом или еще какой травмой.
— Это он опять на дискотеке подрался! — сокрушался Жора.
— Кто же на него кидается, на амбала такого? Я бы ломился от него, как сохатый до самой кольцевой, — удивлялся каторжанин.
