Исповедь преступника - [8]

Раз вечером, пока дочь его занималась музыкой, учитель сказал мне:

— Завтра вы попробуете лепить с натуры. Мне любопытно посмотреть, как вы справитесь. Приготовьте пораньше глину — натурщица придет утром.

— Натурщица?

— Да.

— Стоя или лежа?

— Стоя.

Всю ночь я не спал.

В семь часов утра глина была готова, когда вошел г-н Риц.

— Расположены? — спросил он.

— Да.

— Позавтракаем и за дело.

XVII

В девять часов в мастерскую постучались. Вошла натурщица.

То была девушка лет двадцати двух, в поношенном синем платье и старенькой шляпе. Клетчатый платок на плечах, грубая обувь, разорванные перчатки — что же удивительного? Богатая особа не станет позировать за шесть франков в сеанс!

Но голова Мариетты также не представляла ничего выдающегося: кроткие глаза, каштановые волосы, грубоватый цвет лица, курносый носик, заурядный профиль, голос приятный.

Ни к чему прибавлять, что г-н Риц обращался со своими натурщицами ласково и приветливо.

— Вы простудились, дитя мое? — спросил он, услыхав, что она раза два кашлянула.

— Да, в мастерской П*. Сначала было жарко, а потом камин потух. Ему нечувствительно, он одет.

— Над чем он работает?

— Не знаю.

— Вы не взглянули?

— Нет. Он этого не любит. Знаю только, что я стою на коленях с испуганным лицом, подняв руки вверх. Должно быть, опять «флорентийский лев» какой-нибудь.

Я невольно улыбнулся.

— Не беспокойтесь, — сказал г-н Риц, — сегодня руки не будут вверх.

— О, мне все равно. Здесь тепло.

— Ну-с, начнемте.

Мариетта отошла от камина. Я нервно мял в пальцах глину.

Не спеша сняла девушка шляпу и платок, взошла на эстраду и спокойно спросила:

— Вся фигура вам нужна?

— Да.

— Давайте позу! — сказала она и в то же время очень красиво подняла руки, поправляя косу.

Я обратился к учителю, прилегшему на диван, но он предоставил мне самому выбор позы.

— Ту самую, которую она сама сейчас приняла! — решил я не совсем уверенно.

— Хорошо!

Но Мариетта уже опустила руки.

— Поправляйте волосы, как сейчас делали! — обратился я к ней. — Не так… голову откиньте назад… поверните сюда…

И безотчетно, увлекаясь своей идеей, я вскочил на эстраду и поставил натурщицу в желаемой позе.

Смущения моего как не бывало: живая женщина перестала существовать; передо мной была мысль, форма, которую я должен увековечить. Я засучил рукава и энергично принялся за глину.

— Я тоже пойду работать, — сказал учитель, направляясь к двери, — поддерживайте огонь в камине.

— Должно быть, мне на роду написано позировать с поднятыми вверх руками! — засмеялась Мариетта.

Незаметно пролетели два часа, я работал до пота и не замечал этого, так же как не замечал и усталости натурщицы.

— Не шевелитесь, не шевелитесь! — твердил я.

— Не отдохнуть ли? — произнес вдруг позади меня голос г-на Рица.

— Хорошо бы! — подхватила Мариетта и, быстро надев юбку и платок, подбежала к камину и подкинула углей.

Я вытер мокрое лицо и взглянул на учителя, рассматривавшего мою работу.

— Удивительно! — бормотал он. — Удивительно! Я не ошибся в вашем таланте!

— Правда?

— Да. А теперь я позволю себе высказать критику. Запомните хорошенько: искусство не должно ограничиваться слепым воспроизведением природы. Искусство — это сумма правдивых красот, которую вы тщетно будете отыскивать в одном субъекте. От таланта зависит пополнить природу, схватить форму там и сям, изменить некрасивую линию, поправить воображением реальную ошибку… вложить в произведение чувство и мысль, так как мы бессильны вложить душу! Словом, тот, кто, не выходя из пределов «прекрасного», остается верным «правде», — истинный художник. Таковы: Фидий, Микеланджело, Рафаэль. Сегодня я подверг вас испытанию, и вы вышли из него с честью. Смущения и колебания не было; у вас было только естественное волнение и порывы артиста. Браво! Вы на верной дороге. Не сбивайтесь с нее. А теперь критика. Встаньте, Мариетта, примите ту же позу. Так. Вы поймали природу в одном из ее наивных движений — верный глаз! Но только поза эта хороша для каминной статуэтки, для украшения этажерки, но недостойна серьезного произведения искусства. Сюжет мелкий. Затем вы не обратили внимания на другую сторону позы. Повернитесь, Мариетта, — видите, как неграциозно сдвинуты лопатки? Голова ушла в плечи, шея в складках, спина вогнута! Статуя должна рассматриваться со всех сторон. Выходит, что движение, прельстившее вас, неудачно и требует изменения. Опустите немного руки, Мариетта, плечи у нее некрасивы, ни к чему обнажать их — округлите локти, держите голову прямо, глаза кверху. Посмотрите, сколько смысла прибавилось: лицо все видно, а не одни ноздри с подбородком. Руки с трогательной мольбой протянуты вперед, тогда как в первой позе они изображали угловатые ручки вазы. Вместо женщины, поправляющей прическу, перед вами юная мученица, наивная, готовая умереть за веру, пожертвовать прекрасной земной оболочкой ради идеи! Взгляните сзади: лопатки не уродливы, шея пряма, спина также. Теперь подумайте: удовлетворяет ли природа требованиям чистого искусства? В некоторых частях — да, в иных — нет. Вот здесь, — при этом г-н Риц с ласковой улыбкой тронул натурщицу, — здесь рука слишком тонка для торса, кисти чересчур велики, шея груба, не по росту. Ноги вверху тонки, щиколотки толсты — остальное все превосходно. Понимаете, что надо взять, а что изменить? Но это еще не все. Какой нации будет ваша мученица? Гречанка, римлянка или дитя севера? Разные типы! Как найти у натурщиц подходящую к сюжету наружность? Все это нелегко, очень нелегко! — заключил г-н Риц, проводя рукой по лбу и как бы говоря сам с собой. — Бессилие артиста — великое несчастье!