Исповедь Плейбоя - [45]

Дедуля привез меня в первую же больницу, где сделали самое главное — не дали мне умереть. Среди моих вещей нашли телефон, позвони матери и она сделала то, что должна была сделать — тут же подняла на уши Таню, которая снова оказалась поблизости по своим каким-то важным делам. Ну а Таня уже нашла больницу, врачей и сделала для меня все, как было много лет назад — попыталась сунуть в полную зависимость от себя, и демонстративно, как щенка, тыкать в это носом.

Когда на следующий день я пришел в себя, первыми моими словами было: «Нужно покормить Кота». Она забрала ключи от моей квартиры и, как я знаю, не дала Коту пропасть. Вот поэтому я не люблю домашних животных: они всегда ставят нас в зависимость одним своим существованием и необходимостью напомнить о взятой ответственности. Но Кот — он не просто домашний любимец, он — член моей маленькой семьи. Единственное существо, которому не безразлична моя судьба и который, судя по царапинам на руках Тани, фанатично мне предан.

— Твоего кота нужно усыпить, он ненормальный, — говорит Таня, как только лечащий врач выходит из палаты.

— У меня хороший кот, а ты могла просто сменить ему лоток, дать корм и сваливать, а не лезть с руками. Он этого не любит.

Тане мои слова не по душе, но она проглатывает их и садится на край кровати, сюсюкаясь, как с маленьким:

— Русланчик, я бульон сварила.

Я бы хотел ее послать, но уже дважды это делал, а она все равно приходит, и, хоть мне противно от одной этой мысли, я все равно от нее зависим. Потому что ходить я могу разве что на костылях и только до середины коридора, а есть целая куча вещей, которые нужно покупать, приносить, доставать. А Таня, несмотря на угрозы, отказывается брать мои деньги.

— Ко мне кто-то приходил? — спрашиваю я, отворачивая нос от угощения. Лучше бы сигареты принесла — скоро опухну весь полностью вниз от ушей.

Есть небольшой шанс, что Кошка…

Я закрываю глаза и с силой луплю кулаком по постели, когда Таня вместо ответа снова тычет мне под нос ложку с бульоном.

— Блядь, я не хочу есть, поняла?!

Голова раскалывается от приступа боли, и я глотаю ее вместе с воздухом вкуса марлевых бинтов и антисептика. Вот вся разница между дешевой государственной больницей и частной клиникой, в которой я лежу: здесь просто не пахнет хлоркой.

Таня нервно ставит посуду на тумбочку, скрещивает руки на груди и говорит:

— Кто должен был прийти? Одна из твоих бабенок?

«Нет, одна Ничейная Кошка, которая еще не знает, что она — Моя Кошка»

Жаль, что многие вещи мы переосмысливаем только когда получаем пиздюлей от жизни. Хорошо, что Судьба меня балует и дает шанс все исправить. Например, ту часть, в которой я больше не буду одним мужиком для сотни женщин.

Я забыл еще одну вещь, которую я никогда не расскажу своей кошке, но которую я сделал ради нее. В Амстердаме, когда мы с ней гуляли по музею, и когда я строил планы на следующие прогулки, я вдруг понял, что это — наш город. Он весь для меня и для нее. Город, в котором мы просто незнакомцы для всех, но два магнита друг для друга. Город, в котором я легко мог представить нас в любом из тех разноцветных домов над каналами. Я просто смотрел на верхний этаж ярко-желтого дома и думал о том, что там могла бы быть наша квартира, и спальня на мансардном этаже с косой крышей, через которую мы смотрели бы на дождь. Я даже нашел симпатичный маленький ресторан, выставленный на продажу.

Размечтался, как в детстве.

А потом спрятал мечту под замок, потому что рука не поднялась ее выбросить.

Магия Снежной королевы: все, что с ней связано, каким-то образом становится мне дорого. Если бы воспоминания можно было положить в швейцарский банк, я бы спрятал все до единого.

— Девушка, — говорю я. — Она… очень белокожая. Ее нельзя ни с кем спутать. Длинные белые волосы. — Сжимаю кулак, помня их мгкость и сквозь зубы цежу: — Очень мягкие волосы.

Я надеюсь, что Таня соврет и тогда у меня будет маленькая надежда, но она очень натурально хмурится, копаясь в памяти. И чем длиннее пауза, тем тяжелее ледяная глыба у меня в животе. И тем шире моя насквозь фальшивая улыбка.

— Приезжала расфуфыренная мадам на дорогой машине, — говорит Таня.

Скорее всего, Инна.

— Юлька твоя прибабахнутая еще. Пыталась убедить меня, что ты обещал ей денег.

Не обещал, хоть она просила, потому что снова просрала работу и снова у нее проблемы с хозяйкой квартиры.

Собственно, кроме этих двух ко мне больше некому прийти.

— И была еще одна, — говорит Таня, морщась. — Но волосы короткие, черные, и очки на пол рожи. Приезжала сегодня утром, когда я кормила твоего крокодила. Забрала кота, сказала, что ты не был бы против.

Я роняю голову на подушку, сильно, до алых кругов за веками, жмурюсь.

Только одна женщина вот так вторгается в мою жизнь своими собственническими замашками. И, наверное, у нее есть причины устраивать маскарад.

— Что ты ей сказала?

— Что тебя нет в городе, — без заминки врет Таня. — Что ты уехал… по работе.

* * *

Если бы на то, чтобы встать, мне не нужно было десять черепашьих минут, я бы ее просто вышвырнул. Возможно, даже в окно. Возможно, просто вытолкал бы за порог, как драную тряпку. Возможно, я бы ее просто задушил.