Исповедь гейши - [119]

Свой выбор они остановили на деловом Нью-Йорке, являющемся известной плавильной печью для разноплеменных народов, которые там кишмя кишели, что давало самые любопытные сюжеты для съемок. В заключение им захотелось отправиться в сельскую глубинку, в Колорадо. Следующие три года они намеревались пройти по Великому шелковому пути, а через десять лет отправиться в Японию. Услышав их рассказы, я больше не могла спокойно сидеть на одном месте.

С той поры как со мной столь жестоко обошелся собственный сын, я находилась в подавленном состоянии. Беседы с этой четой позволили мне воспрять духом.

Право же, какой смысл предаваться унынию, сидя в Нью-Йорке? Как бы пасмурно ни было, солнце непременно появится. Работать можно везде. Находясь в такой огромной стране, я знала лишь один Нью-Йорк. Что до сих пор мне удалось сделать? Предаваясь таким раздумьям, я казалась себе столь ничтожной.

Определенно мне нужно куда-то отправиться и там поработать.

Недолго думая я продала свой магазин. Вначале я решила отправиться в Техас. Тогда Техас считался самым богатым штатом Америки. Там была нефть, и техасцы называли свой штат первым в Америке. Поэтому неудивительно, что меня туда тянуло.

Кроме того, Акико, одна молодая женщина, которую я очень любила и с которой охотно работала на выставках, вышла замуж за китайского священника и переехала с ним в Техас. Возможно, даже было письмо, где она приглашала меня навестить ее, что подогрело мою охоту к перемене мест.

Незадолго до этого был убит президент Кеннеди, и мир вокруг постепенно менялся. Перед моей лавкой постоянно сиживали пьяные негры (я бы обстоятельней обрисовала данную ситуацию, если бы не цензура), и белые посетители теперь с опаской обходили мой магазин. Стоило мне начать урезонивать их, как негры сразу начинали запугивать меня: «Вы разве забыли, что у нас равные права?» Тем временем район Бруклина, где находился мой магазин, стал заселяться исключительно неграми.

После продажи своего магазина я поехала к Акико и ее священнику. Когда я навестила их, те жили в небольшом жилом вагончике.

В Японии ничего подобного я не встречала. Такой вагончик-прицеп располагал всеми удобствами. В принципе в нем можно было перемещаться везде, где имелись места стоянки подобных жилых фургонов. Как правило, в вагончике три комнаты. Там есть все: кровати, шкафы, холодильник, ванная и кухня. Поскольку каждый вагончик представляет собой отдельный дом, его обитателям не приходится ругаться с соседями, и есть возможность, когда дети подрастают, перебраться в более просторный фургон. А так как каждому вагончику принадлежит небольшой кусок земли, некоторые выращивают там красивые цветы или огурцы с помидорами. Сама машина паркуется непосредственно позади фургона. Платить за стоянку приходится не больше, чем в случае найма жилья. Я даже позавидовала такой системе. Если бы нечто подобное было в Токио, это пришлось бы по вкусу и старым и молодым.

В новом жилище Акико по центру располагались кухня и ванная, слева находились гостиная со спальней, а в левом крыле была еще одна комната, где я и ночевала.

Тогда же я побывала в фургонах некоторых соседей. Большинство владельцев составляла молодежь. Впрочем, были неплохие образцы с двумя комнатами, например, для пожилых женщин, чьи мужья умерли и которым приходилось жить на маленькую пенсию.

Во всяком случае, здесь было больше простора для сферы личной жизни, нежели в городской квартире. В Нью-Джерси, во Флориде, в Мичигане — везде в Америке встречались такие поселения из жилых вагончиков.

Сами обитатели фургонов жили дружно с соседями. Молодые супружеские пары делали покупки для пожилых поселян, а вечерами, когда молодые уходили, старики присматривали за детьми, хоть друг другу были совершенно чужими людьми. В Японии подобное невозможно даже представить.

В Америке живут вместе люди разных национальностей, и поэтому царящая здесь взаимовыручка вполне естественна.

Акико и ее муж говорили между собой исключительно по-английски, она с японским, а он с китайским акцентом. Это была восхитительная пара. Они повсюду меня водили, так что мне захотелось работать в этом штате.

Наконец, у меня завязались связи с Южным методистским университетом (Southern Methodist University, SMU). На одной вечеринке я познакомилась с необыкновенным скульптором итальянского происхождения. Он преподавал в этом университете, и через его посредничество я стала читать там раз в неделю лекции по восточной философии. Профессор Винсент очень походил на актера Юла Бриннера и был к тому же привлекателен.

В те дни, когда я читала лекции, он заезжал за мной на машине. У него был исключительно красивый профиль, которым я неизменно любовалась, сидя рядом в машине. Когда намечалось какое-нибудь торжество, он брал меня с собой. Профессор Винсент преподавал на отделении искусства. Мои лекции проходили в достаточно удаленном от его места преподавания философском корпусе, и все же в обеденный перерыв мы постоянно вместе ходили в кафетерий.

Тогда я еще больше осознала, какая, однако, чудная страна Америка. В Японии все тотчас стали бы о нас судачить, тогда как в Америке, можно с кем-то пойти перекусить или позволить отвезти себя на машине. Никто не посчитает это предосудительным.