Исповедь Джо Валачи - [14]

Один раз Валачи всерьез вспылил из-за того же чувства собственного достоинства. В наших беседах постоянно упоминалось слово «уважение», которое символизирует весь без исключения морально-этический кодекс чести «Коза ностры» как во взаимоотношениях между «семьями», так и между отдельными членами организации. Однажды я приехал в тюрьму беседовать с Валачи без предупреждения. Очень скоро стало ясно, что он не может скрыть своего недовольства. Когда я спросил его, в чем дело, он сказал: «Я не знал что вы едете. Я бы побрился». Я ответил, что мне все равно. «Знаете, — сказал на это Валачи, — мне тоже хочется проявить уважение к людям».

Как и практически всем, с кем ему приходилось общаться, Валачи стал мне очень симпатичен. В начале нашей беседы он неизменно задавал мне вежливые вопросы о моем здоровье, о благополучии моей семьи и подробностях моего перелета из Нью-Йорка. Напротив сидел необычайного кроткого вида старичок, сложивший руки на животе и сдвинувший очки на самый кончик носа. Для полноты картины не хватало только ватаги окруживших его внуков, с нетерпением ожидавших от дедушки очередной увлекательной истории, поэтому я не переставал удивляться, слыша свой собственный вопрос типа «Джо, в прошлый раз вы рассказывали, как Стив Франсе был задушен у вас на кухне. Давайте вернемся к этому эпизоду».

В то время прорабатывались планы заменить Валачи тюремное заключение вывозом из страны, скорее всего на остров Терк в западной части Тихого океана, переданный США Японией после второй мировой войны. Таким образом предполагалось и обеспечить его надежную защиту и вознаградить за сотрудничество. Заинтересованный в получении новых информаторов отдел по борьбе с организованной преступностью более других приветствовал такое решение, поскольку Валачи предоставил ему считавшийся необычайно ценным список своих бывших коллег, которые, по его мнению, могли бы пойти на аналогичное сотрудничество.

Однако все это, конечно, сорвалось, когда под давлением итало-американских организаций Белый Дом решил не допустить публикации воспоминаний Валачи. В результате 22 марта его неожиданно лишили относительного комфорта окружной тюрьмы и перевели в федеральную тюрьму в Милане, штат Мичиган, в сорока милях к юго-западу от Детройта. Его поместили в камеру 18 на 18 футов с бетонными стенами, выкрашенными в голубой цвет. Через три зарешеченные окна были немного видны пропыленные тюремные здания из красного кирпича. Камера делилась пополам перегородкой, выступавшей от стены футов на восемь. По одну сторону были установлены открытый унитаз, раковина и душевая кабина, а по другую — железная койка, стол с радиоприемником, телевизор, два стула, маленький деревянный шкафчик и тренажер, прикрепленный к радиатору.

В этой одиночной камере Валачи было суждено провести остаток жизни [6]. Когда об этом узнал один мой знакомый работник отдела по борьбе с организованной преступностью, он просто в отчаянии врезал кулаком по стене. «Вот как надо разрабатывать информаторов, — сказал он. — Можно себе представить, как я теперь предложу кому-нибудь сотрудничать, да еще с гарантией, что мы обо всем позаботимся».

При крайне маловероятном стечении обстоятельств Валачи мог бы получить право на досрочное условное освобождение только в 1980 году, когда ему стукнуло бы 76 лет. Его карманные расходы были установлены в размере 15 долларов в месяц. Из-за полной изоляции от окружающего мира он не мог, подобно прочим заключенным, зарабатывать в тюремных мастерских, поэтому попал в полную зависимость от различных людей, которые вступили с ним в переписку после его «бегства» из «Козы ностры». В основном это женщины, преклоняющиеся перед его «мужеством» и решением «покончить с прошлым». Беспокоить Валачи могла только еще одна финансовая проблема — нищенские похороны.

Единственным, что объединяло миланскую тюрьму с вашингтонской, были сверхстрогие меры безопасности, призванные сохранить ему жизнь. Почти бесконечная вереница запертых дверей отделяла его не только от внешнего мира, но и от остальных заключенных. Его пища не готовилась специально, а выбиралась наугад в общей столовой. Помимо стандартных стальных прутьев, окна в камере были закрыты тяжелой металлической сеткой. Жизни Валачи существовала еще одна угроза, о которой раньше никто и не думал — он сам. И вот рано утром 11 апреля 1966 года он вырвал электропровод из своего радиоприемника, потом пошел в кабинку якобы принимать душ, привязал провод к распылителю и попытался повеситься.

От смерти его спасла чистая случайность. Плохо обработанный металлический диск распылителя оказался достаточно острым, чтобы надрезать провод под весом тела самоубийцы. Потом охранник начал удивляться, почему это душ включен так долго. Буквально ворвавшись в камеру, он обнаружил самого знаменитого в стране заключенного распростертым на полу без сознания.

До этого происшествия мне было запрещено посещать Валачи в миланской тюрьме, однако теперь власти сделали исключение, надеясь, что мне удастся отговорить его от последующих попыток свести счеты с жизнью. Когда я увидел Валачи, глубокий рубец красного цвета вокруг почти всей шеи еще не сошел. Вывихнутая после падения нога распухла, а оба колена и левое плечо были иссиня-черного цвета от ударов об стенки и пол кабинки.