Исповедь Джо Валачи - [10]

Шрифт
Интервал

«Коза ностра» не имеет общенационального главаря, хотя перед тем как попасть в тюрьму, на его роль претендовал Вито Дженовезе. «Межсемейное» регулирование осуществляется в последние годы «комиссией» или «правящим советом», в который входят 9-12 боссов, функционирующих в различных регионах страны. «Комиссия» имеет одну главную задачу — обеспечивать работоспособность «Коза ностры» в целом. Она является последней инстанцией в разрешении споров между «семьями». А когда босс умирает или устраняется другим путем, «комиссия» утверждает в должности его преемника. Так, по словам Валачи, знаменитый съезд «Коза ностры» в 1937 году, проходивший вблизи небольшого городка Апалачин (штат Нью-Йорк), созывался для того, чтобы объявить Карло Гамбино преемником Альберта Анастазия, известного читателям бульварной прессы как «Верховный Палач Корпорации Смерти» и убитого впоследствии в одной манхэттэнской парикмахерской.

Выложив эти сведения, Валачи начал, как водится, пытаться выведать, что именно известно ФБР об обстановке в «Коза ностре». Флинну пришлось затратить огромное количество времени на игру в кошки-мышки. Каждый раз, когда это начиналось снова, он терпеливо увещевал Валачи: «Давай, ты будешь нашим учителем. То, что нам известно, не имеет никакого значения. Рассказывай, не стесняясь».

Флинн твердил Валачи, что он должен говорить только правду, ибо единожды солгав, он дискредитирует все свои показания. Иногда Валачи обижался, а в некоторых случаях даже не мог сдержаться. Однажды он в гневе проорал: «Правду! Правду! Что ты заладил одно и то же. А что я, по-твоему, тебе рассказываю?».

Тем не менее подобная тактика приносила плоды, и Валачи стал давать показания по четкой схеме. Если он давал информацию, известную ему лично, это делалось в форме недвусмысленного заявления. Если данные были вторичными, он обычно замечал: «Это мне рассказывал один парень». Если был он уверен в правдивости информации, он характеризовал источник как «надежный».

Валачи был под жутким прессом, и его настроение часто резко менялось. Не проходило и дня без упоминания о Вито Дженовезе и подписанного им смертного приговора. В состоянии депрессии Валачи обычно жаловался: «Какая сволочь! Ну почему он это сделал?». В приподнятом настроении он горько усмехался и говорил: «Я же не глупее его. Я следил за ним и тоже готовился». Однажды он сказал Флинну: «Я уже покойник и знаю это. Но чем дольше я проживу, тем глубже позор Вито».

В самые плохие моменты Валачи ходил взад-вперед по камере, курил одну сигарету за другой и рассуждал о тщетности борьбы против «Коза ностры». «Какой прок от того, что я вам тут рассказываю? Никто и слушать-то не будет. Вы понимаете, о чем я говорю? Эта «Коза ностра» — второе правительство. Ее не свалишь».

В ответ на это ему неизменно напоминали, что он имеет надежную поддержку в лице Кеннеди и Гувера. Иногда удавалось играть на особенностях его характера, например на привычке валить на других вину за свои несчастья. «Джо, — вспоминает Флинн, — считал, что в ответе все, только не он. Например, преступником он стал только потому, что в детстве другого пути у него не было. Совершенно незнакомого ему человека он убил исключительно по вине тюремной администрации. Предателем по отношению к «Коза ностре» он себя тоже не считает. С его точки зрения, истинный предатель — Вито Дженовезе».

Еще одним моментом, который имел большое значение, были нереализованные амбиции Валачи в рамках преступного синдиката. «Ну почему, — часто жаловался он, — меня должен обходить парень, который вложил гораздо меньше в общее дело?». И, наконец, надо было постоянно льстить его самолюбию. «Ты говоришь, что хочешь свалить нынешних боссов, — говорили ему, — этим ты здорово их трясанешь».

Вот так, получая то кнут, то пряник, Валачи продолжал живописать свою жизнь в таинственном и жестоком мире мафии. При этом он самым чудесным образом преображался физически. «Сначала, — вспоминает один из его охранников, — он выглядел, как бродяга, и был отвратительно толст, весил фунтов на 40 больше нормы. Казалось, он совсем опустился. Жить — вот единственное, чего он хотел. Белье он менял только по приказу и почти совсем не брился. И вот он вдруг сел на диету. Потом попросил спортивные снаряды и по крайней мере час в день занимался на тренажере. Прямо как будто готовился к схватке».

Духовное возрождение Валачи явно отставало от физического. По вероисповеданию он был католик, и ему несколько раз предлагали встречу со священником. Он неизменно отказывался. «На это у меня нет времени», — говорил он. С другой стороны, он совершенно неожиданно проявил себя рыцарем, отказавшись назвать хотя бы одну из женщин, с которыми он был близок. Когда разговор подошел к этой теме, он сказал: «Давайте ограничимся тем, что девушек я никогда не обижал. И больше никаких вопросов. Что мое, то — мое».

В отношениях с Валачи федеральные власти пошли всего на одну уступку — не стали «впутывать в это дело» его семью. Валачи был женат и имел сына. Его жена Милдред — дочь босса по имени Гаэтано Рейна, застреленного в 1930 году. Сын Валачи занимался строительством в Нью-Йорке. Валачи, у которого было несколько совершенно легитимных прикрытий — три ресторана, швейная фабрика и сеть музыкальных автоматов, утверждает, что его сын ничего не знал о преступной деятельности отца. «Мальчик, — однажды сказал он, — абсолютно чист. Я не хотел, чтобы он хоть что-то знал обо мне. Не хотел бы я видеть его приговоренным к пожизненному заключению».


Рекомендуем почитать
Ковчег Беклемишева. Из личной судебной практики

Книга Владимира Арсентьева «Ковчег Беклемишева» — это автобиографическое описание следственной и судейской деятельности автора. Страшные смерти, жуткие портреты психопатов, их преступления. Тяжёлый быт и суровая природа… Автор — почётный судья — говорит о праве человека быть не средством, а целью существования и деятельности государства, в котором идеалы свободы, равенства и справедливости составляют высшие принципы осуществления уголовного правосудия и обеспечивают спокойствие правового состояния гражданского общества.


Пугачев

Емельян Пугачев заставил говорить о себе не только всю Россию, но и Европу и даже Северную Америку. Одни называли его самозванцем, авантюристом, иностранным шпионом, душегубом и развратником, другие считали народным заступником и правдоискателем, признавали законным «амператором» Петром Федоровичем. Каким образом простой донской казак смог создать многотысячную армию, противостоявшую регулярным царским войскам и бравшую укрепленные города? Была ли возможна победа пугачевцев? Как они предполагали обустроить Россию? Какая судьба в этом случае ждала Екатерину II? Откуда на теле предводителя бунтовщиков появились загадочные «царские знаки»? Кандидат исторических наук Евгений Трефилов отвечает на эти вопросы, часто устами самих героев книги, на основе документов реконструируя речи одного из самых выдающихся бунтарей в отечественной истории, его соратников и врагов.


Небо вокруг меня

Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.


На пути к звездам

Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.


Вацлав Гавел. Жизнь в истории

Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.


Счастливая ты, Таня!

Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.


Кармелита. Роковая любовь

Это история любви — сильной и всепобеждающей, жертвенной и страстной, беспощадной и губительной!Красавица цыганка Кармелита и русский юноша Максим вынуждены скрывать свои чувства ото всех, и в первую очередь от отца девушки — влиятельного цыганского барона, который во что бы то ни стало стремится выдать дочь за сына своего старинного друга. Встречи и расставания, преданность и предательства, тайны и разоблачения, преступления и наказания ожидают молодых людей на пути к счастью. Смогут ли они выдержать испытания, уготованные Судьбой?..Об этом вы узнаете из романа «Кармелита.


Преступление и наказание

«Преступление и наказание» – гениальный роман, главные темы которого: преступление и наказание, жертвенность и любовь, свобода и гордость человека – обрамлены почти детективным сюжетом.Многократно экранизированный и не раз поставленный на сцене, он и по сей день читается на одном дыхании.


Тарас Бульба

Известная повесть Н.В.Гоголя из цикла «Миргород», при создании которой автор широко использовал различные исторические источники: мемуары, летописи, исследования, фольклорные материалы.«Тарас Бульба» давно входит в школьную программу. Но хорошо бы иметь в виду, что для прочтения этой повести нужна мудрость, редко свойственная юному возрасту. Впрочем, наверное, это лишнее замечание: с классикой всегда так бывает.


Братья Карамазовы

Самый сложный, самый многоуровневый и неоднозначный из романов Достоевского, который критики считали то «интеллектуальным детективом», то «ранним постмодернизмом», то – «лучшим из произведений о загадочной русской душе».Роман, легший в основу десятков экранизаций – от предельно точных до самых отвлеченных, – но не утративший своей духовной силы…