Исповедь диггера. Кровавые тайны метро-2 - [41]

– Но ведь подвержены? – Прямой взгляд. Ну почему мне вдруг показалось, что мой невозмутимый собеседник тоже состоит на службе у ФСБ и знает про меня совершенно все?

– Совершенно верно, – подтвердил таким тоном, что я сразу понял: уточнять что-либо будет бесполезно.

– Но хотя бы можно понять, какие именно симптомы и болезни могут быть связаны с укусами таких чудовищ?

– Об укусах тараканов-мутантов я уже говорил, – иронично, словно я – неразумное дите, – относительно болезней… наиболее распространенной является аллергия на насекомых. В частности, аллергия на тараканов может принимать самые разные формы. И кожное раздражение, часто довольно сильное, и сенная лихорадка, и бронхиальная астма.

Смеркалось. Я люблю сумерки, и люблю, когда понимаю, что работу свою я в сущности завершил. Что могли мне сказать люди из госслужб? Что у них всегда есть в расчетах по графа под названием «случайные жертвы»? Или что глупая девушка-диггер Ксения сунула свой носик куда не следует, и ей еще повезло, что она не попала в эту графу? Я понимал, что столкнулся не с проблемой, а с механизмом, который создает все возможные способы, чтобы проблемы выглядели естественными, и именно в этих условиях борьбы за выживание всего человечества ФСБ контролировало то, что спланировало, реализовало, а теперь пожинает плоды.

– Можно ли говорить о новом витке эволюционного процесса? – это был вопрос провокационный. Я знал, что могу услышать, а Лев Давыдович предпочел правду:

– Можно говорить, что мы толкаем этот эволюционный процесс, воздействуя на окружающую среду радиацией, токсинами, инсектицидами и пестицидами. Только ее изменение в этом случае идет темпами гораздо более резкими, чем в природных условиях, – улыбнулся мне отеческой улыбкой Ганнибала Лектора, – но в результате, мы имеем тварей, с которыми боремся ядами еще более сильными, снова способствуя тому, что через определенный период времени получим новых «монстров», против которых наше оружие будет бессильно и придется создавать новое. Мы меняем не то и не там. Работа природы филигранна и медленна, она длится миллионы лет. Мы изменяем вид за 5 лет. В результате рушатся налаженные тысячелетиями системы. Мы создаем мир, никто с этим не спорит. Но это мир, построенный на разрушении другого.

Да, они разрушали мир, чтобы построить другой, и что можно этому противопоставить? Я невесело улыбнулся и, прежде чем задать следующий вопрос, пробормотал:

– Ответ шедеврален, профессор, даже Кровавый Барон не сформулировал бы лучше.

Я просто бросил камень, а Лев Давыдович подхватил его на лету и раскрошил в пальцах:

– Спасибо, Даниил, я знал, что вы оцените мою искренность.

Я усмехнулся:

– А как вы считаете, с точки зрения генетики нас может ожидать катастрофа из-за этого эволюционного процесса?

– Я считаю, все взаимосвязано, – спокойно произнес он, – и изменение одного повлечет за собой изменение других звеньев. Я могу точно сказать, что увеличение радиационного фона плохо влияет на гены, способствуя появлению генетических уродов. Сейчас каждый второй ребенок рождается с патологиями разной степени тяжести. Это все – проблемы генетические. Не стану говорить о катастрофе, но изменения грядут. И я не замечаю, чтобы эти изменения шли в лучшую сторону. Открытие лекарств от новых болезней – это хорошо. И новые технологии никто не осуждает. Но со всеми технологиями никто не умеет заделывать озоновые дыры. Никто не может восстановить запасы той же нефти. Никто не в состоянии снизить до нормального радиационный фон в Чернобыле. Никто не может справиться с эффектом глобального потепления, который отнюдь не приносит пользы. Разрушая, нельзя прийти ни к чему хорошему. Но без разрушения не будет цивилизации.

– Но вы же разрушаете! – не выдержал я.

И снова невозмутимый взгляд ледяных глаз:

– Мы контролируем процесс распада, молодой человек.

И точка. Я ушел от него, зная – он в сущности прав. Если не задумываться о том, что запасы нефти однажды будут исчерпаны, то никому в голову не придет найти альтернативу. И так во всем: только потеря заставляет творить.

Когда я пришел к Страннику, у него сидел гость. Евгений Михайлович внимательно посмотрел на меня, поднялся со стула, подошел в холодильнику, достал бутылку водки и молча разлил по стаканам. Я был благодарен ему за тихое понимание того, что после встреч с представителями спецслужб обычного человека начинает сильно потряхивать. Мы выпили и я полез за сигаретой.

– Это Александр, – наконец нас познакомили. Я поднялся и поздоровался за руку:

– Даниил.

– Сейчас машина придет, и поедете на «ходку».

Я спорить не стал. Странник говорил таким тоном, что оспаривать что-то было бы глупо и главное – бесполезно. Я поглотил бутерброд и с мрачной издевкой подумал: от нас будет пахнуть водкой, и нас сожрут крысы, а еще лучше взять пива для опохмела этим тварям:

– Не будет пахнуть водкой, – авторитетно заявил мой новый проводник. Его карие глаза были проницательными и чуть грустными, словно у спаниеля, – на пятьдесят грамм крысы не поведутся.

Я бросил колючий взгляд на Странника, очевидно он рассказал Александру о моей работе. В ответ Евгений Михайлович просто улыбнулся и вытолкнул нас на лестницу – у парадной просигналила машина.