Исповедь дезертира - [35]

— Муса справедлив, он сам бы за такое яйца отрезал.

Видно было, что слова бородача сильно задели его самолюбие. Теперь Павло уже наверняка думал, что пока он шлялся по горам, Таисия крутила со мной любовь. Ему казалось, что собратья по банде смеются над ним, видят в нем рогоносца. Было понятно, что он будет искать любой повод, чтобы прикончить меня…

В тюрьме

Сразу после разговора с рыжебородым двое боевиков повели меня со связанными за спиной руками прочь из крепости. Я так и не увидел Настю и, шагая по тропе, с тревогой думал о ней. Даже поймал себя на мысли, что ее судьба и судьба Таисии волнуют меня больше собственной.

Мы шли долго, но, возвращаясь от своих тяжких мыслей в реальный мир, я не мог бы сказать, сколько прошло времени — оно никак не фиксировалось в моем сознании. Может быть, остановилось, а может быть, неслось с бешеной быстротой. Я каждую минуту ожидал, что сейчас последует команда остановиться и меня расстреляют, а может быть, сделают это между прочим, на ходу. Спина моя взмокла от внутреннего напряжения, по ней бежали струйки холодного пота. Однако меняющийся горный ландшафт свидетельствовал, что мы прошли не одну сотню метров. Стоило ли идти так далеко, чтобы покончить со мной? Понемногу я стал успокаиваться и начал гадать, что меня ждет?

Через несколько километров горная тропа вывела нас на широкую асфальтированную дорогу, на обочине которой стояли раздолбанные старенькие «жигули». При нашем появлении двери машины открылись, и из нее вышло трое кавказцев в камуфляже. Они шумно поздоровались с моими конвойными, перекинулись с ними несколькими фразами, по-деловому быстро затолкали меня стволами автоматов в салон автомобиля и попрыгали туда сами. Меня опять везли в неизвестность.

Довольно скоро мы спустились в долину, проехали по ней с полчаса и повернули в боковое ущелье. Здесь наконец показались какие-то строения за высоким бетонным забором. Дорога вела прямо к воротам, на КПП. Нас встретили трое вооруженных людей, с виду ничем не отличающихся от боевиков. У всех автоматы, защитная форма, которую в просторечии зовут «зеленкой». Поначалу показалось, что меня привезли в военную часть, но вскоре я понял, что это тюрьма. Причем не просто тюрьма, а тюрьма еще старого, советского образца. Если можно считать это везением, то мне повезло — перспективы на жизнь как-то прояснились. Чтобы расстрелять, не обязательно везти в тюрьму…

Боевики и охрана почему-то разговаривали между собой по-русски. С акцентом, но понять было можно. Меня хотели продать какому-то Залимхану — позже, а пока использовать в качестве бесплатной рабочей силы. Кто такой Залимхан? Какая работа? Что это за место? Вопросы толпились в голове, безнадежные и безответные, но когда охранники, развязав руки, толкнули меня за вертушку проходной, вопросов стало еще больше, только теперь не общего, а частного характера.

Первым делом меня обыскали. Вывернув карманы, охранники отобрали всё, что в них было, завели меня в какую-то комнату и велели сидеть смирно. Через несколько минут пришел надзиратель. В следующей комнате он заставил меня раздеться, голым провел по коридору и, открыв массивную железную дверь, втолкнул в дезинфекционную комнату. Что со мной было — не передать никакими словами: слезы, кашель, удушье… Говорят, эта процедура является самой обычной, и через нее проходят все вновь поступившие в тюрьму. Со слов охраны это делается для нашей же пользы, чтобы заключенные не заразили друг друга какой-нибудь заразой или не занесли в тюрьму инфекцию.

После мучений меня переодели в специальную робу и отвели в барак.

Условия в тюрьме были невыносимые: духота, вонь, грязь, мухи, объедки — одним словом, кошмар. И на этом фоне — «элитный» барак уголовников, которые имели практически все удобства. Я даже на воле так не жил, как они сидели! Все тридцать три удовольствия. Если у тебя есть деньги, то нет никаких проблем. Никогда бы не подумал, что в тюрьме можно так пировать… В остальном же тюрьма была, как тюрьма: бетонный забор, два ряда колючки, вышки с часовыми, даже пулеметы. Три барака расположились буквой «П» в центре зоны. По краям, ближе к забору, тянулись цеха и стояло несколько административных зданий. Туда никого не водили и не пускали. Другие три барака, которые находились от проходной дальше других строений, судя по всему, пустовали, так как были отделены от наших колючей проволокой, и проход к дальней зоне был закрыт. Так, видимо, было проще охранять территорию, хотя с той стороны была вышка, на которую ходила охрана, проходя по длинному узкому коридору вдоль стены.

В тюрьме находилось около тысячи заключенных. Публика разношерстная, в основном люди без определенных занятий и целей, обычные паразиты, которые бывают в любом обществе. Один барак полностью занимали местные, то есть грузинские уголовники, два других — разный уголовный сброд вперемежку с абхазскими и русскими военнопленными. Меня направили в третий барак. Здесь сидели люди со схожими судьбами: кого-то похитили, кто-то попал в плен или, как я, сбежал из армии. Но по слухам среди русских были и такие, которые вроде Павло наемниками служили, а потом за какие-то грехи угодили сюда.