Исповедь - [17]

«Вы на полу. А я на стуле…»

Вы на полу. А я на стуле.

О, к Вам приблизится могу ли?

И если я и сяду ниже,

Скажите, буду ль я Вам ближе?

И если Вас я поцелую,

Скажите, что тем заслужу я?

И если Вас обнять посмею,

Скажите, будет ли мне в шею?

И если обниму Вас с лаской,

То не окончится ль все таской?

Вы на полу. Я все на стуле.

О, к Вам приблизится дерзну ли?

1907

ДОМ № 47

посвящ. Майе

Вы не знали, не знали, куда Вы ходили,

Для чего Вы иззябли, измокли.

Вас не даром по улицам долго водили,

И не даром здесь пестрые стекла.

И не даром у матери черные очи,

И на плечи вуаль ниспадает,

И не даром так сумрачен дом до полночи,

А потом в нем огни зажигают.

Не случайно у дочери серое платье,

Ее шея гола не случайно,

И не даром в ее разметавшись кровати,

Непонятные видятся тайны.

У другой не случайно расчесаны косы

И надменна закрытая шея.

Белым днем пусть молчат огневые вопросы.

Ночью ты к ней приди пламенея.

Вы не знали, не знали, что может случиться,

Чистоты Вы не ждали потери.

Скоро, скоро зловещий огонь загорится

И закроют тяжелые двери.

1907–1908

«Ты помнишь высокое небо из звезд?..»

Ты помнишь высокое небо из звезд?

Ты помнишь, ты знаешь, откуда, —

Ты помнишь, как мы прочитали средь звезд

Закон нашей встречи, как чудо?

И шли века… С другими рядом

Я шла в пыли слепых дорог,

Я не смотрела на Восток

И не искала в небе взглядом

               Звезду, твою звезду.

И шли века… Ты был далеко, —

Глаза не видели от слез, —

Но в сердце вместе с болью рос

Завет любви, завет Востока.

               Иду к тебе, иду!

Не бойся земли, утонувшей в снегу, —

То белый узор на невесте!

И белые звезды кружатся в снегу,

И звезды спустились. Мы вместе!

1908

«Ветви тонких берез так упруги и гибки…»

Ветви тонких берез так упруги и гибки

В ноябре, когда лес без одежд!..

Ты к нему приходи без весенней улыбки,

Без ненужных весенних надежд.

Много желтых и ярко-пурпуровых пятен

Создала, облетая, листва…

Шорох ветра в ветвях обнаженных не внятен,

И, желтея, угасла трава.

Но осенние яркие перья заката

Мне дороже, чем лес в серебре…

Почему мое сердце бывает крылато

Лишь в холодном и злом ноябре?

Финляндия, 1908, октябрь.

«Ты помнишь старый сад, где ты сказал впервые…»

Ты помнишь старый сад, где ты сказал впервые

Мне про любовь свою в июльский светлый день,

И ветви нежных лип, и сосны молодые

Бросали на песок прерывистую тень.

То был лишь миг один, и скоро он промчался.

Ты руку взял мою, — мы шли с тобой вдвоем, —

И день, июльский день, нам нежно улыбался,

И были мы одни, — ты в сердце был моем.

Ты помнишь старый сад, теперь цветет он снова,

Как некогда он цвел для нас в блаженном сне, —

Но тех забытых слов, слов счастия былого

               Ты не повторишь мне.

«Уснул печальный день; там за окном — весна…»

Уснул печальный день; там за окном — весна,

Шаги ее опять раздались в тишине;

Я слышу как она стучится у окна

И просится ко мне.

Последний нынче раз ко мне она пришла, —

Моя душа больна мучительной тоской,

А комнаты моей немая тишина

Повисла надо мной.

Она мне говорит, что я давно мертва,

Что мне не возвратить минувшие года,

И что в душе моей весенние слова

Безгласны навсегда.

И не уйдет печаль из потускневших глаз…

Тревожную рукой стучит ко мне весна, —

О, пусть она пришла уже в последний раз,

Мне не открыть окна.

ТРИОЛЕТЫ

Мне тоскливо и грустно от света весны,

И весь день мое сердце болит;

Хоть пушистые вербы тонки и нежны,

Мне тоскливо и грустно от света весны,

И слезами усталые очи полны,

И от муки мой голос дрожит, —

Мне тоскливо и грустно от света весны,

И весь день мое сердце болит.

Ароматной, прозрачной, душистой весной

Мое сердце сковала печаль;

Мое сердце подернулось дымкой густой, —

Ароматной, прозрачной, душистой весной,

И за этою серой прозрачной фатой

Не видна мне встающая даль…

Ароматной, прозрачной, душистой весной

Мое сердце сковала печаль.

И бледны и смешны мои стали мечты

При лучах золотистого дня, —

Для них дали весенние слишком чисты,

И бледны и смешны мои стали мечты,

И увяли они, как зимою цветы,

И замолкнули песни, звеня, —

И бледны и смешны мои стали мечты

При лучах золотистого дня.

LUMEN COELI, SANTA ROSA! [49]

Иерихонская роза цветет только раз,

Но не все ее видят цветенье:

Ее чудо открыто для набожных глаз,

Для сердец, перешедших сомненье.

Когда сделал Господь человека земли

Сопричастником жизни всемирной,

Эту розу Волхвы в Вифлеем принесли

Вместе с ладаном, златом и смирной.

С той поры в декабре, когда ночь зажжена

Немерцающим светом Христовым,

Распускается пламенным цветом она,

Но молитвенным цветом — лиловым…

И с утра неотступная радость во мне:

Если б чудо свершилось сегодня!

Если б сердце сгорело в нетленном огне

До конца, словно роза Господня!

«Когда томилась я от жажды…»

Когда томилась я от жажды,

Ты воду претворил в вино, —

Но чудо, бывшее однажды,

Опять свершить нам не дано.

Твое вино не опьяняло,

Но горечь мук таилась в нем,

И цвет его был цвет опала —

Ты напоил меня огнем!

1909

«В очаге под грудой пепла…»

В очаге под грудой пепла

Пляшут огоньки…

Ты от горьких слез ослепла,

Дыма и тоски.

За окном холодной кухни

Плачет серый лес…

Пламя синее, не тухни!

Близок час чудес!

Старой феи, доброй крестной,

Вечна ворожба —

Разгадается несносной

Жизни злой судьба.

В замке снова блещут залы, —