Испорченная женщина - [45]

– Итак, если он ничего не сделал, тогда расскажите, что сделали вы! – И словно в подтверждение своих слов указывает пальцем на Катрин.

Катрин немного успокаивается. Она опять повторяет, что в тот день оставалась в магазине до семи вечера, а потом вернулась домой. Массон поражен хладнокровием, с которым она рассказывает эту историю. Словно желая наказать ее за упорную ложь, он со спокойным видом сообщает ей версию Оливье, не без тайного удовольствия смакуя эту маленькую месть.

К концу его рассказа Катрин выглядит совершенно опустошенной. Она роняет голову на стол и плачет, разбитая и уничтоженная, как ребенок Массон вновь обретает привычную самоуверенность и думает, что вот-вот услышит признание. Он чувствует, как охватившая его ярость утихает, по мере того как отступают демоны плоти. Он невозмутимо ждет, когда Катрин Салерн сознается в своем преступлении.

Через некоторое время она наконец поднимает голову. Массон протягивает ей платок. Она с благодарностью берет его и громко сморкается. Потом начинает говорить. Голос ее звучит спокойно и отрешенно.

– …И поскольку мне больше нечего было бояться мужа, который все-таки узнал о моей связи, я была бесконечно счастлива. У меня словно камень с души упал. Но я не стала рассказывать об этом Оливье, потому что тогда пришлось бы рассказать и о том, что я позволила мужу… ласкать себя.

Она поднимает глаза на Массона и слегка краснеет. Тот нервно скрещивает ноги, чувствуя нарастающее раздражение – ему решительно не удается оставаться равнодушным перед этой женщиной.

– И что было дальше?

– Я все же решила пойти на встречу с тем человеком, чтобы раз и навсегда покончить с его попытками шантажа. Я собиралась сказать ему, что он может объявить о моем любовнике хоть всему свету, так как теперь это не имеет никакого значения. Я чувствовала себя освобожденной. Понимаете?

– Продолжайте.

– Когда я пришла, он был уже мертв. Лежал в луже крови, полураздетый.

– И у вас хватило времени все это рассмотреть?

– Мне стало так плохо… Нужно было прийти в себя, я дошла до сквера и села на скамейку. Вот тогда я и увидела Оливье… и тут же все поняла. Это было ужасно…

– Что вы поняли?

– Что он сделал это ради меня! Он не знал, бедняжка, что я теперь свободна… За это я полюбила его еще больше. – Катрин снова роняет голову на руки.

«Черт, как же она его любит», – изумляется про себя Массон. Если бы Гранше не обвинил ее напрямую, она бы до конца покрывала его. Необыкновенная женщина! Да-а, ну и парочка… И все-таки кто же из них лжет?

– Можете ли вы точно сказать мне, во сколько вы пришли в гостиницу? – спрашивает Массон уже более мягко. Катрин поднимает голову, явно удивленная этим вопросом.

– Нет, точно я не помню. Но шести еще не было – он назначил встречу на шесть, а я хотела прийти пораньше… Где-то между половиной шестого и без четверти шесть?..

Она отвечает вопросом на вопрос. Так ли нужно было ответить? Массон опускает голову. Именно это время назвал и ее любовник. А ведь один из них должен был прийти раньше, но кто?

Массон решает проводить Катрин до дома на такси. Он ничего не может с собой поделать, ибо против своей воли проникся к этой несчастной парочке нежностью. Ему не удается убедить себя в том, что за этой оболочкой падших ангелов могут скрываться гримасы дьявола. Для подстраховки он приказывает установить наблюдение за домом Салернов и за всеми обитателями квартиры на четвертом этаже. Но суббота и воскресенье проходят безрезультатно. Семейство Салернов забилось в свою нору с натертыми полами, и в эти жаркие дни последнего июньского уикэнда никто не переступил порог дома 42-бис по улице Токвиль.

29

В ПОНЕДЕЛЬНИК утром Массону звонит Ребуа и с легким замешательством сообщает, что рассказал полиции не все. Может быть, это и не имеет никакого отношения к убийству, но тем не менее… У Катрин Салерн в их банке действительно два счета – личный и рабочий, но наряду с ними есть еще и общий семейный счет Салернов. Об этом-то директор банковского филиала и забыл сказать. На общий счет регулярно поступает одна и та же сумма денег, которая сразу же переводится некой мадемуазель Анне Фабер, в банковское отделение в шестнадцатом округе на бульваре Делессер.

– Мадам Салерн знает о существовании общего счета?

– Вообще-то, я был в этом уверен, так как мне казалось, что в нем указаны имена обоих супругов. Однако, просмотрев бумаги еще раз сегодня утром, я обнаружил, что счет был открыт на имя Жана Салерна и его матери. Имени Катрин Салерн там нет.

– Хм. И какая же сумма регулярно поступает на этот счет?

– Двадцать пять тысяч франков. В месяц. На протяжении последних семи лет. Иными словами, с того момента, как были открыты оба счета мадам Салерн.

– И откуда приходят деньги?

– С личного счета месье Жана Салерна.

В понедельник вечером Фред зачитывает вслух рапорт о наблюдении за Жаном Саперном:

– «В понедельник Жан Салерн вышел из дома в восемь тридцать утра. Он сел в машину, «Рено Сафран» синего цвета, и отправился на авеню Поля Думера в шестнадцатом округе Парижа, где зашел в дом номер 33. Он вышел оттуда в девять пятьдесят и поехал к себе в офис – Елисейские поля, дом 125. В двенадцать сорок пять он уехал обедать в клуб «Поло де Багатель» в Булонском лесу. Там к нему присоединилась женщина лет сорока, с которой он расстался в пятнадцать часов, после чего снова поехал на работу, где оставался до восемнадцати часов. Затем вновь отправился на улицу Поля Думера, дом 33, откуда уехал лишь в девятнадцать сорок пять, чтобы вернуться к себе домой на улицу Токвиль».