Испорченная кровь - [30]

И Герцог поклонился судье, который звонил в колокольчик, стараясь угомонить восторженно аплодировавшую публику.

7

Окончание судебного заседания было перенесено на следующий день. После речи государственного обвинителя, который, как было принято в те времена, потребовал признать виновными обоих подсудимых и приговорить их к тюремному заключению на срок до одного года, а Недобыла, кроме того, к штрафу в триста гульденов, Кутана же к лишению права вести строительные работы, выступили оба защитника. Защитник Кутана довольно находчиво указал на противоречия в заключении экспертов, в котором, с одной стороны, говорится, что причиной катастрофы «отнюдь не была случайность или неблагоприятные климатические условия», а с другой стороны, упрекали строителей в том, что они не учли сырой зимней погоды, «чего мой клиент учесть и не мог, поскольку, как уже неоднократно отмечалось, был болен, так что вся ответственность лежала на десятнике Рамбоусеке, который в действительности, как правильно отметил пан советник Герцог, и является виновником катастрофы».

Потом взял слово Гелебрант, речь которого, блестящая, остроумная и весьма пространная, годилась бы и для суда присяжных. Мастерскими штрихами он обрисовал безупречную честность, заслуги, самоотверженное трудолюбие, человеколюбивую щедрость, патриотизм, авторитет и полезность для общества своего клиента и несокрушимыми доводами вскрыл необоснованность выдвинутого против него обвинения. Поговорил он на высоких нотах и о коварстве и явной предубежденности подозрительного свидетеля, единственного, кто отважился поднять голос против Недобыла, — каменщика Пецольда, этого незрелого юнца, содержащегося под стражей за свою подрывную деятельность, который без зазрения совести перед лицом высокочтимого суда признал свои близкие дружеские отношения с неоднократно судимыми социалистическими подстрекателями.

— Если добродетели людей, являющихся столпами нашего общества, значат меньше, чем голоса смутьянов и разрушителей, которые всячески стремятся низвергнуть эти столпы, — воскликнул Гелебрант, поднимая палец, — тогда да будет Мартин Недобыл признан виновным и ввергнут в темницу. Если же гражданские добродетели и рвение еще не утратили своего доброго имени и веса, если труд на ниве народной еще пользуется хоть каким-то почетом и признанием, если те, кто наполняет закрома, могут рассчитывать на защиту закона против тех, кто эти закрома поджигает, — тогда нельзя поступить иначе, как объявить Недобыла невиновным!

Так и произошло. После трехчасового совещания суд вернулся из совещательной комнаты, и председательствующий прочитал взволнованной публике, стоявшей благоговейно, как в храме, приговор, в котором именем его величества с подсудимого Мартина Недобыла снимаются возведенные на него обвинения в преступном несоблюдении условий безопасности труда на его постройке, ибо судебная коллегия не нашла состава преступления. Второй же подсудимый, мастер Кутан, приговаривается к шести месяцам тюремного заключения и к штрафу в сумме трехсот гульденов; кроме того, ему запрещено производить строительные работы до тех пор, пока он повторным испытанием не докажет свою пригодность. Пострадавшие могут требовать удовлетворения путем гражданского иска.

Это было одиннадцатого июня, в половине второго пополудни; с этой минуты Мартин Недобыл, после пяти месяцев тревог, раздражения и злобы, волнений и опасений, после пяти месяцев неуверенности, угрызений совести, страха перед «цамбулаками», убытков и общественной изоляции, вновь стал человеком незапятнанной чести, и даже прославляемым, — правда, нервы его изрядно сдали. А когда позднее, часа в четыре, он лечил эти потрепанные нервы тем, что в тиши своего кабинета, в старом доме близ Индржишской башни, с наслаждением внимая привычным звукам конюшни и каретного двора, составлял «боевой план» на завтрашний день, счетовод-практикант, который работал в прихожей и, помимо прочего, обязан был докладывать хозяину о посетителях и оберегать его от нежелательных визитов, в особенности от попрошаек, — этот счетовод подал Недобылу визитную карточку советника магистрата Герцога.

— Я как раз проходил мимо, — громогласно объявил Герцог, без приглашения усаживаясь в кресло гнутого дерева, стоявшее рядом со столом Недобыла, — и не мог удержаться, чтобы не заглянуть и не поздравить вас… Да, да, поздравляю от души! — Герцог наклонился и обеими руками, поросшими золотистыми волосками, ухватил правую руку Недобыла и, сверкая в улыбке всеми своими роскошно отремонтированными зубами, основательно помял эту руку.

«Не думай, мошенник, что за те несколько слов, которые ты там сказал за меня, я стану с тобой любезничать», — подумал Недобыл, холодный и очень настороженный. Исполненный нетерпения узнать, куда метит Герцог и почему он, вопреки всем ожиданиям, свидетельствовал в его пользу, Недобыл прямо приступил к делу.

— Да, признаюсь, у меня словно камень с души свалился. Конечно, если бы не вы, пан Герцог, возможно, все кончилось бы не так благополучно. Вот уж не ожидал, что найду в вас столь замечательного адвоката.