Исполнитель - [4]

– Коля, у тебя опять беспорядок? – упрекнула Зинаида Ивановна.

– Нет времени, – вздохнул Николай. – Директор меня лично сегодня вызывал. Праздник уже, говорит, через несколько дней, а ты, Звягинцев, ещё не закончил транспаранты. Если через два дня не напишешь – уволю.

Среди этого хаоса в подвале существовало одно место, где был идеальный порядок: закуток, где жил Звягинцев. Он называл его по привычке "кельей". Здесь в углу висели иконы с горящей лампадкой, а на широкой деревянной лавке, служившей Николаю кроватью, лежал тюфяк, аккуратно заправленный серым шерстяным одеялом. На этажерке стояли зачитанные до дыр журналы "Церковные ведомости" дореволюционного издания. На столе из неструганных досок, покрытом белой скатертью, лежала старая толстая Библия с засаленной обложкой.

– Вот заходите в мою келью! Располагайтесь! Слава Богу, здесь у меня в мастерской сухо и нехолодно, – предложил гостям Николай.

– Коля, какой ты худющий! – воскликнула Зинаида Ивановна, всплёскивая руками. – Ты сегодня хоть ел что‑нибудь?

– Сегодня? – задумался Николай. – Да, сегодня в обед щей горячих в столовой похлебал. Макарон поел с рыбой и кисельком запил.

– Ну, а здесь, дома, у тебя есть что‑нибудь из съестного.

– Из съестного? – переспросил Звягинцев. – Яблочко одно мочёное осталось да хлебца четвертушка.

– Ой, Коля, Коля… – укоряюще покачала головой Зинаида Ивановна. – Вот тут тебе картошки варёной принесла, воблу, чая, сахару, хлеба белого…

– Зачем, Зинаида! – протестующе замахал руками Николай.

– Я лучше знаю, – отрезала Зинаида Ивановна.

– Дядя Коля, – вмешался в разговор взрослых Саша, – а что мы сегодня рисовать будем?

– Что рисовать будем? Я давеча думал об этом. Пошли, Александр!

– Пошли! – ответил с готовностью Саша.

Николай поставил мольберт у самого оконца, чтобы использовать скудный свет уходящего осеннего питерского дня. На колченогую некрашеную табуретку бросил свою старую рубаху, предварительно измяв её, а перед нею положил мочёное антоновское яблоко.

– Бери, Александр, другой табурет, он у меня в келье стоит, и садись. Вот это и рисуй! – распорядился Николай.

– Дядя Коля, а зачем это рубаху всю измятую рисовать? А яблоко я уже умею…

– Александр, ты должен научиться изображать складки на портьерах, на одежде, на… – художник задумался. – В общем, везде. А яблоко я тебе положил не простое, а мочёное! Оно морщинки имеет. Так его так надо нарисовать, что всем было ясно, что яблоко это – мочёное! И чтобы всем хотелось его взять и надкусить! Понял?

– Понял! – ответил Саша.

Мальчик закрепил толстый лист картона на мольберте, удобно устроился на табурете и принялся делать первые наброски.

– Почему мой папа невзлюбил дядю Колю? – размышлял Саша, пытаясь с помощью теней показать глубину складки на нарисованном рукаве рубахе. – Ведь дядя Коля – это талант! У них в школе нет ни одного учителя, который бы умел так просто и доходчиво объяснять, как он. А папа в прошлом году при всех обозвал дядю Колю "набожным богомазом". После этого он больше не приходит к ним в гости.

Зинаида Ивановна тем временем обметала паутину по углам, вытирала пыль на полках, где лежали стопки плакатов, валялись старые, давно засохшие кисти и стояли начатые банки с клеем…

Николай вернулся к транспаранту, который он должен был срочно закончить. Он окунул самый кончик кисточки в белую краску и принялся дописывать лозунг на красном кумаче:

"Да здравствует 10‑я годовщина Великой Октябрьской социалистической революции".

Периодически он подходил к Саше и проверял его работу.

Зинаида Ивановна набрала полное ведро воды и принялась мыть полы. Стало быстро темнеть.

– Дядя Коля, включить свет надо! Не видно уже ничего! – пожаловался Саша.

– Ох, уже и вечереет! – удивлённо воскликнула Зинаида. – Как быстро!

– Сашуля, собирайся! Едем! Николай, а ты давай мне своё бельё грязное. Я постираю и на следующей неделе привезу.

– Мама, я второй рукав ещё не закончил. Ещё немножко можно, а? – стал уговаривать Саша.

– Нет! Нет! Ты, сынок, хочешь, чтобы мы с "висельниками" ехали?! – ответила Зинаида Ивановна.

– Хорошо. Собираюсь уже… – объявил Саша. Ему тоже не нравилось ездить на трамвае с "висельниками". Так называли пассажиров трамваев, которые висели на подножках и поручнях вагонов. Особенно много "висельников" было в часы пик.

На следующий день в школе был диктант по русскому языку. Мальцев, как всегда, написал сам и помог всем своим ближайшим соседям. Ведь он учился лучше всех, не прикладывая к этому никаких усилий. Держался Саша обособленно и независимо. Дружить ни с кем не изъявлял желания. Одноклассники Мальцева не любили, но вынуждены были считаться с ним, потому что Саша всегда всем давал списывать. Никто никогда не называл его по имени. Только по фамилии: Мальцев, дай списать! Мальцев, ты решил домашнюю задачу по математике? Мальцев, посмотри ошибки в диктанте!

С того самого дня, как Софья Павловна стала давать Саше уроки французского языка, жизнь мальчика изменилась. Теперь он почти каждый день, вернувшись из школы, сразу же шёл в её комнату. Софья Павловна уже его ожидала с чашкой горячего какао или чая и вкусными кексами или печеньем, купленными в бывшей филипповской булочной, находящейся в квартале от их дома. Саша с удовольствием ел, с наслаждением вдыхая запах комнаты: здесь всегда пахло свежими розами.