Исполнение - [17]

— Да, сынок, — печально ответил Уталак, подождав, пока Меридия займёт место рядом с мужем, — и пусть ты возненавидишь нас за то, что сейчас узнаешь, но знай: для нас это не имело значения тридцать лет. И не будет иметь до конца жизни. Даже если ты решишь после этого покинуть наш клан навсегда.

И Уталак пустился в долгий-долгий рассказ. Который регулярно дополнял Мизраел.

От безумия и от желания вскочить и начать крушить всё вокруг Дитриха спасало только то, что всё это он уже слышал, пусть и в более коротком варианте. Слышал от одной женщины, хозяйки таверны «Пьяный вепрь». И хотя сейчас сказанное и звучало как полнейший бред, всё это, тем не менее, складывалось в дикую, но логичную картину. И раз уж его семья говорила ему то же самое — оставалось лишь поверить.

— Я не знаю, как мне на это реагировать, — безжизненно выдохнул Дитрих, чувствуя, как Серебро глушит его гнев, — вы в прошлой жизни довели его… меня до самоубийства. Как вы вообще такого не предусмотрели? Если вы пригласили этого человека и были готовы даровать ему своё покровительство. Да драконы со своими слугами до времени Убийцы так не обращались.

— Потому что за две с половиной тысячи лет моей жизни был лишь один подобный прецедент, — печально ответил Мизраел, — драконы хоть и драли со своих слуг три шкуры, но и заботились не меньше. В том числе — и держали их подальше от собственных разборок. Как ни глупо, как ни банально — мы просто забыли о том, чем это было чревато.

Дитрих сидел и не знал, что сказать. Его душу разрывало надвое. Янтарь требовал действия, подстрекал высказать всё в лицо, здесь и сейчас. Сирень же советовала придержать месть, дождаться удобного момента и только тогда нанести удар… сильнее, больнее, невыносимее!

— Не держи в себе гнев, Дитрих, — сказал Уталак, отлично видевший, что сейчас происходит с принцем, — позволь ему выйти. И спрашивай. Спрашивай обо всём, о чём захочешь. Ты имеешь на это полное право.

— Почему вы не сказали этого раньше? — проговорил Дитрих, к своему собственному удивлению сохранявший сейчас полное хладнокровие. Сирень при помощи третьего Цвета, Серебра, всё-таки заглушила Янтарь. Время буйствовать ещё придёт. Сейчас жизненно важно выяснить всё до конца.

— Как бы тебе сейчас ни хотелось уличить нас во лжи — но мы привязались ещё… к предыдущему тебе. Ты, будучи человеком, с честью проходил испытания, которые не всякому дракону по плечу. И после того, как это случилось… после того, как мы едва тебя не потеряли… После того, как мы увидели, что ты сам, силами своей души, своей силы воли удержался в этом мире и доверил нам свою жизнь… маленький, уязвимый, но всё ещё не сдавшийся… разве могли мы не принять тебя, как своего? Разве могли мы сделать тебе больно?

Дитрих остро взглянул на своего отца, больше всего страшась, и в то же время больше всего на свете желая ему поверить.

— Спроси Сирень, сынок, — тихо сказала Ланире, — ты же знаешь, что от неё невозможно ничего скрыть. Мы растили тебя с самого детства. Я выкормила тебя своим молоком. Для нас никогда не имело значения то, как появилось на свет твоё яйцо. И просим мы немного — и в то же время несоизмеримо больше, чем заслуживаем… Мы просим поверить нам.

Дитрих ничего не ответил. Ибо этой было правдой. В самом деле, до сегодняшнего дня у него не было ни единой причины усомниться в своей принадлежности к Сиреневому клану.

— Ну, хорошо, — выдохнул Дитрих, — тогда — вполне закономерный следующий вопрос. Зачем? Ради чего всё это было затеяно? Для чего вы были готовы рвать друг другу глотки из-за него… меня.

— Пророчество, — ответил Мизраел, — если представитель королевской крови иной расы вступит в брак с королевским драконом — это ознаменует начало освобождения драконов. Освобождения от боли, что Цвета причиняют нашей расе, едва мы осмеливаемся испытывать эмоции, не присущие нашему характеру.

— Но, — недоуменно сказал Дитрих, — я ведь теперь дракон? Значит, от меня пророчество больше не зависит?

— Не совсем, — мягко поправил сына Уталак, — мы всё же рассчитываем, что зависит. Собственно, именно по этой причине ты быстро вырос, потерял крылья на минимальный период времени, любишь грибы и любишь купаться. Ты — чистокровный дракон, сынок, и я лично вырву язык тому, кто посмеет в этом усомниться. Но при всём при этом — у тебя осталась человеческая душа. И это оставило свой след. Не могло не оставить, сам понимаешь.

В этот момент Дитриху на плечо легла тёплая ладонь. Повернувшись вправо, он увидел Меридию, которая тихонько подсела к нему, и о существовании которой, к великому своему стыду, он успел забыть.

— Ты, конечно, знала? — спросил он- почему же даже не намекнула?

И остолбенел, увидев в её глазах слёзы.

— Я уже один раз едва тебя не потеряла, — всхлипывая, прошептала она, — и не могла заставить себя об этом думать. Ибо испытала величайший в жизни страх, который до сих пор преследует меня в кошмарах. Прости меня за это, Дитрих. Прости меня.

И Дитрих поверил. Поверил им всем. В конце концов, прошлого уже не изменишь, и нет смысла наматывать сопли на кулак и искать виноватых. В конце концов, ничто не мешало Сиреневому клану отдать Дитриха на воспитание… да кому угодно. Но они оставили его у себя. И, стоило признать, дали всё, что только могли. Знания, силы, положение среди драконов… Дитрих, действительно, имел всё, чего только можно было пожелать.