Исполнение долга - [73]

Посоветовавшись с генералом А. М. Прониным, отдал приказ командирам полков развивать наступление вдоль Берлинского шоссе в направлении Мюнхенберга, где, по показаниям пленных, сосредоточились значительные силы немецкой пехоты с танками и артиллерией.

Следовало поторапливаться. С утра 19 апреля, когда к шоссе вышли главные силы дивизии, появилась вражеская авиация. Группами до 12 самолетов она бомбила наши части и обстреливала их из бортового оружия. Затем мы подверглись и сильному артиллерийскому огню из района Мюнхенберга.

К 16 часам 246-й и 244-й гвардейские стрелковые полки подошли к Мюнхенбергу с северо-востока. 242-й гвардейский стрелковый полк я направил лесами в обход города с запада. Основная масса нашей артиллерии начала методический обстрел восточных подступов к нему. Здесь у неприятеля были развернуты артиллерийские и минометные батареи, отрыты траншеи и подготовлены пулеметные площадки. С моего НП, оборудованного на высотке, поросшей лесом, хорошо просматривалось все это.

С Сухоруковым поддерживалась непрерывная радиосвязь. И когда он донес, что его полк, преодолев лесной массив, обошел Мюнхенберг и развернулся фронтом на восток, я подал команду Павленко и Плякину:

— Начали!

Два полка тут же завязали огневой бой и приковали к себе внимание гитлеровцев. А тем временем полк Сухорукова на своих и трофейных бронетранспортерах и автомашинах почти беспрепятственно ворвался в город со стороны Берлина.

Враг, попавший в ловушку, отчаянно сопротивлялся, но наши отлично натренированные штурмовые группы брали квартал за кварталом. К 20 часам дивизия полностью овладела этим важнейшим опорным пунктом гитлеровцев на подступах к Берлину. В ходе боя гвардейцы уничтожили более 1000 и взяли в плен 150 вражеских солдат и офицеров, освободили из фашистской неволи 1500 граждан разных национальностей, подбили 15 танков, 7 самоходных орудий, захватили артиллерийский дивизион в полном составе, 3 танка, 50 пулеметов, свыше 500 автоматов и винтовок, ремонтные мастерские, склады с вооружением, боеприпасами и различным военным имуществом.

Это был большой успех. Захватив Мюнхенберг, мы, по существу, вышли на тылы группировки противника, все еще оказывавшей упорное сопротивление главным силам 8-й гвардейской армии у Зееловских высот.

Когда в городе были подавлены последние очаги сопротивления противника и я доложил об этом В. И. Чуйкову, он в первую минуту засомневался:

— Неужто успели покончить вчистую?

— К вам поехал генерал Пронин, он все видел и подтвердит мой доклад, — ответил я.

— Передайте личному составу дивизии благодарность Военного совета армии и представьте к наградам особо отличившихся, — приказал В. И. Чуйков.

— Спасибо!

— Не спешите, выслушайте до конца! — продолжал командарм. — Сдайте дивизию своему заместителю генералу Дуке и сегодня же вступайте в командование двадцать девятым гвардейским корпусом.

— А что случилось с генералом Шеменковым? — забеспокоился я.

— Абсолютно ничего. Он идет в другое хозяйство… Больше вопросов, надеюсь, нет? Или опять собираетесь отказываться от нового назначения?

— Никак нет, товарищ командарм. Благодарю за доверие!

— То-то же… Не время сейчас для разговоров. Дорог каждый час. Жмите на Берлин, комкор!

По всему чувствовалось, что у Василия Ивановича было прекрасное настроение. Вероятно, и на направлении главного удара армии тоже обозначился серьезный успех.

То, что меня назначили командиром 29-го гвардейского Лодзинского стрелкового корпуса, я и впрямь воспринял с благодарностью. Корпус этот считался лучшим в 8-й гвардейской армии. Недаром на него возлагались такие сложные задачи, как прорыв позиционной вражеской обороны с магнушевского плацдарма, овладение промышленной Лодзью, штурм мощных крепостей Познань и Кюстрин. Можно было не сомневаться, что и в решающем сражении за Берлин ему суждено играть далеко не последнюю роль. Начало-то уже положено: 82-я гвардейская стрелковая дивизия своим выходом на тыловой оборонительный рубеж немцев западнее Зееловских высот значительно облегчила прорыв второй полосы их обороны главными силами 8-й гвардейской армии. В какой-то мере мы помогли и 5-й ударной, наступление которой вдоль шоссе Кюстрин — Берлин развивалось теперь особенно успешно.

Прибыв к новому месту службы, я уже не застал там генерала Шеменкова. Меня встретили начальник штаба корпуса полковник А. К. Козловицкий, начальник политотдела полковник С. С. Копылов, командующий артиллерией генерал-майор артиллерии В. М. Зеленцов и начальник оперативного отдела полковник Ф. Ф. Гайворонский. Всех их я хорошо знал, ко всем относился с большим уважением и был уверен, что работать мы будем дружно.

Хорошее впечатление произвел на меня своим первым докладом полковник С. С. Копылов. Я не мог не оценить того, как предельно конкретны были характеристики, которые он давал каждому политработнику частей корпусного подчинения. Немногословно, но обстоятельно доложил начальник политотдела и о том, как все они вместе решают главную свою задачу — поддерживают в войсках высокий наступательный порыв. Чувство гордости и высокой ответственности звучало в словах Копылова, когда он говорил о выполнении нашими солдатами и офицерами своего интернационального долга. И это особенно понравилось мне. Мы ведь пришли в Германию не как завоеватели, а как освободители. И хотя германский фашизм причинил всем нам, советским людям, неисчислимые беды и страдания, следовало сделать все, чтобы священная ненависть к фашизму не вылилась в слепую месть жителям Германии.