Исполнение долга - [49]

— Не огорчайтесь, — понимающе улыбнулся Ватутин. — Вы получите взамен два стрелковых корпуса — семнадцатый гвардейский и тридцатый, с более полнокровными дивизиями. Да еще одиннадцатый танковый корпус и две артиллерийские дивизии прорыва…

В тот день я несколько часов провел в обществе Н. Ф. Ватутина. Он делился с нами своими замыслами, ставил задачу армии, давал советы, как решать ее. Мне не раз доводилось слышать о недюжинном уме этого человека, его образованности, организаторских способностях, кипучей энергии. Но только тут я имел возможность убедиться во всем этом лично и вдобавок еще ощутить редкостное обаяние Николая Федоровича, его способность воодушевить подчиненных, заразить своим энтузиазмом.

К сожалению, та моя встреча с ним была последней. 29 февраля, в разгар подготовки к многообещающей наступательной операции, командующий 1-м Украинским фронтом генерал армии Н. Ф. Ватутин получил тяжелое ранение. Как ни странно, об этом несчастье я узнал от И. В. Сталина.

Дело было так. Накануне к нам прибыл представитель Ставки Маршал Советского Союза Г. К. Жуков. После ужина он и командующий армией ушли отдыхать, а я остался дежурить у ВЧ. В 2 часа ночи раздался резкий звонок. Снимаю трубку и слышу тихий голос Верховного:

— Здравствуйте. Товарищ Юрьев[7] у вас?

— Так точно.

— Попросите его к телефону.

Я приказал находившемуся со мной офицеру немедленно разбудить маршала. Г. К. Жуков появился быстро, взял телефонную трубку и жестом руки потребовал от меня остаться рядом, предполагая, видимо, что придется что-то записывать.

Телефон ВЧ обладал повышенной громкостью, и я отчетливо слышал весь разговор.

— Вам известно, что бандитами тяжело ранен Ватутин? — спросил Сталин.

— Нет, — ответил Жуков.

— Почему вы, представитель Ставки, допускаете безнаказанные действия бандеровских банд в расположении наших войск?

Жуков не успел ответить. Верховный тут же приказал:

— Вступайте в командование Первым Украинским.

На этом переговоры закончились. В аппарате послышались короткие гудки.

Положив телефонную трубку, маршал несколько минут молчал. Затем приказал мне подробно выяснить, как все произошло с Николаем Федоровичем Ватутиным и где он находится.

Нам было известно, что командующий фронтом уточнял в тот день задачи 13-й армии. Я прежде всего позвонил туда, к начальнику штаба генерал-лейтенанту Г. К. Маландину. Герман Капитонович был потрясен случившимся. Его связывала с Н. Ф. Ватутиным долгая и крепкая дружба — до войны они вместе работали в Генеральном штабе.

От Маландина я узнал, что и он, и командующий 13-й армией генерал-лейтенант Н. П. Пухов настойчиво предлагали Н. Ф. Ватутину заночевать у них. Но Николай Федорович не согласился — спешил в 60-ю армию к И. Д. Черняховскому. Где-то по дороге на автомашину командующего фронтом и бронетранспортер с охраной напала банда украинских националистов. Завязалась перестрелка. Ранив Н. Ф. Ватутина, бандиты скрылись в лесу. Командующего фронтом доставили в Киев.

Все эти подробности я немедленно доложил Г. К. Жукову, и он той же ночью выехал от нас на фронтовой командный пункт. А через полтора месяца до нас дошла горькая весть о безвременной кончине Николая Федоровича Ватутина.

3 марта 1944 года командующий 1-й гвардейской армией генерал-полковник А. А. Гречко подписал боевой приказ на переход армии в наступление. Оно должно было начаться с утра 4 марта, поэтому ночь мы провели уже на вспомогательном пункте управления. Командарм не сомкнул глаз ни на минуту, однако внешне был абсолютно спокоен. Я тоже бодрствовал всю ночь — волновали предстоящие события.

Часто звонили телефоны: командиры корпусов докладывали о готовности войск к наступлению, о поведении противника. В результате нашей разведки боем он отошел на свои основные оборонительные позиции. Выявились новые цели, и мы получили возможность уточнить график артиллерийского наступления.

4 марта в 7 часов 30 минут после мощной артиллерийской и авиационной обработки переднего края вражеской обороны полки первого эшелона под пронзительный гул знаменитых «катюш» поднялись в атаку и неудержимой волной покатились вслед за огневым смерчем.

К исходу дня наша ударная группировка прорвала главную полосу обороны противника па глубину до 15 километров. Однако дальше сопротивление врага усилилось, начались мощные контратаки. Очень затрудняла продвижение наших войск и весенняя распутица. Мне никогда не доводилось видеть такой вязкой, как цемент, грязи. Она засасывала не только колесные, но и гусеничные машины. Бойцы тянули буквально па себе пушки, повозки, а к ночи, когда подморозило, ломами и кувалдами сбивали с их колес застывшие глыбы чернозема.

Командарм приказал всем стрелковым корпусам продолжать наступление и в ночное время, используя заморозки. К утру 1-я гвардейская сумела продвинуться еще на несколько километров, а главное — подтянула свою артиллерию и обрушила ее огонь по узлам сопротивления гитлеровцев.

5 марта возросла активность вражеской авиации. Она наносила бомбовые удары по нашим войскам и тылам группами до 30 самолетов. И все-таки в течение этого и следующего дня нам удалось освободить довольно много населенных пунктов, в том числе районные центры Острополь и Грицев.