Испанский сон - [9]

— Да.

— Но это невозможно, я хочу спать… Я еще не созрел для этого разговора. Давай я тебе перезвоню через… э-э…

— Это срочно. Нужно прямо сейчас.

— Их хотя бы проверила служба безопасности?

— Она бы проверила. Но ведь у нас ее нет.

— Ну, тогда это несерьезно.

— Давай я лучше тебе расскажу…

— Не надо, — перебил Филипп, — пойми: такой, какой я сейчас, я скорее напорчу. Ты представляешь себе, какой я? После этих выматывающих переговоров, пьянки, гостиницы, шоссе с тщетными попытками заснуть на пассажирском сиденье… после ожидания в аэропорту и самолета, полного орущих детей, то душного, то холодного, затем еще одного ожидания и еще одного шоссе…

— Ты в состоянии перевозбуждения.

— Да, в гнуснейшем.

Трубка издала глубокий вздох.

— Ну, что ж, — сказала она вкрадчиво, — тогда конечно… Тогда мне придется звонить самому… Другого выхода просто не вижу.

— Дешевый шантаж, — сказал Филипп с некоторой тревогой. — Партнер?.. Сейчас другой год, не девяносто первый. И мы другие. Давай прекратим эти импровизации.

— Вот ты приедешь, и мы подискутируем, о’кей? Поговорим обо всем спокойненько. А сейчас… если не хочешь, чтобы я занимался этим… возьми себя в руки, сосредоточься и позвони.

— Черт, — буркнул Филипп уже раздраженно, — я же ни черта не знаю, что там за люди, что за проект… да и какая разница, кто позвонит? Телефон, кредит, твою мать… Я категорически против! Ведь мы уже проходили все это, я неправ? О чем-то договорились, нет? Было такое, или я неправ?

— Партнер, ну давай поговорим по существу, — душевно сказала трубка. — Ну пожалуйста. Ты потом сам увидишь. Ты просто устал, зол… Я понимаю…

— «Понимаю», — хмуро передразнил Филипп. — Где было твое понимание, когда я ехал один к этим талибам?

— Признаю! — крикнула трубка. — Всецело! Факсы, звонки… жуткая гостиница… девочки, мальчики, галстуки, тюбетейки, жирнющий плов, пьянка, танец живота… Ужасно! Ошибся, да… Согласен!

— И сейчас ошибаешься.

— Нет! — истерически заверещала трубка. — Сейчас нет! Фил, партнер! Так надо! Чую нутром! Последний раз, правда!

Филипп почувствовал, что теряет способность к сопротивлению.

— Короче! — настырно пищала трубка. — Никаких деталей! Общие пузыри… брэйнсторминг… Фил, это твое! Десять минут, ты умеешь… Вот послушай… У них…

Филипп, ненавидя трубку и презирая себя за безволие, тяжко вздохнул и поискал глазами сигареты. Кухонные сигареты должны были лежать тут же на подоконнике — штатном месте для них и для пепельницы тоже; но пепельница стояла на штатном месте, как всегда, а сигарет рядом с ней почему-то не было.

Новая женщина в доме, подумал Филипп.

Начинается.

А новая женщина — точнее, Дева — между тем закончила долгое мытье трех тарелок и слегка повернула голову, чтобы, наверно, выяснить, уместно ли дальше делать вид слепой и глухой особы. Их взгляды встретились — театрально спокойный взгляд Девы и взгляд Филиппа, весьма уже раздраженный из-за отсутствия сигарет. Трубка поспешно, пискляво испускала поток информации. Филипп не то что забыл про свою наготу, но нервный телефонный разговор сам по себе был достаточно извиняющим обстоятельством, как бы ширмой… а тут еще и сигареты, отсутствующие где положено. Он, конечно, мог бы с телефоном в руке отправиться вкруг по кухне в поисках сигарет, но, во-первых, шнура не хватало даже до холодильника (сколько раз собирался завести хотя бы одну бесшнуровую трубку…); во-вторых, это значило бы просто дефилировать голым перед незнакомой женщиной — Девой, черт побери! — в-третьих же, он и понятия не имел, куда она могла поместить эти несчастные сигареты.

Он положил телефон себе на бедро, придерживая его одной рукой, непринужденно, будто бы и не закрываясь, прижал трубку к уху плечом, а другой рукой, спеша, пока Дева не отвела взгляд, недвусмысленно изобразил свою нужду в сигарете. Дева наморщила лоб, покрутила головой по сторонам, а затем выдвинула ящик со столовыми приборами и достала из него сигареты. Хорошо хоть, не забывчива… Она подошла к Филиппу походкой ровной, отнюдь не смущенной, но и не вульгарной тоже, продолжая смотреть на него безо всякого выражения — глаза у нее были прозрачные и голубые, но не такие темно-голубые, как у Зайки, а светло-голубые, почти серые — и протянула ему пачку с галантно выдвинутой наружу одной из сигарет, которую Филипп схватил с жадностью и нетерпением.

Тем временем Дева сообразила, что к сигарете полагался бы огонь — эта задача, видимо, была для нее сложнее, так как бессистемные ее поиски по кухне продолжались не менее пятнадцати секунд, пока она не обернулась вопросительно к Филиппу и он не ткнул пальцем в направлении новомодной универсальной плиты, над которой висела длинная и вполне традиционная газовая зажигалка.

Прикурив наконец (после чего Дева просто исчезла из кухни), затянувшись и испытав определенное удовольствие, Филипп вольготно сел за стол, водрузил на него пепельницу и телефон, а затем, освободивши уже обе руки, вскрыл бутылку водки и тоже с удовольствием, хотя и меньшим, отхлебнул из горлышка два приличных глотка. После этого он почувствовал себя немного лучше и прекратил затянувшийся монолог телефонной трубки с помощью нескольких интенсивных и кратких выражений.