Испанский Парнас, двуглавая гора, обитель девяти кастильских муз - [5]

Клит хижину украл, и он — в темнице;

Менандр украл страну, но люди чтут

Хищенье — подвигом его десницы.

Перевод М. Квятковской

ПРОДАЖНОМУ СУДЬЕ

Вникать в закон — занятие пустое,

Им торговать привык ты с давних пор;

В статьях — статьи дохода ищет взор:

Мил не Ясон тебе — руно златое.

Божественное право и людское

Толкуешь истине наперекор

И купленный выводишь приговор

Еще горячей от монет рукою.

Тебя не тронут нищета и глад;

За мзду содеешь с кодексами чудо:

Из них не правду извлечешь, а клад.

Коль ты таков, то выбрать бы не худо:

Или умой ты руки, как Пилат,

Иль удавись мошною, как Иуда.

Перевод А. Косс

РАССУЖДЕНИЕ О ТОМ, ЧТО ИМЕЮЩИЙ МНОГИЕ БОГАТСТВА БЕДЕН

Не накоплять, но щедрою рукою

Дарить — вот, Казимир, к богатству путь;

Пусть шелком Тира ты оденешь грудь

Нет места в ней душевному покою.

Ты господин, но вижу пред собою

Всю твоего существованья суть:

Ты раб своих забот, не обессудь,

В плену томимый собственной алчбою.

Ты душу златом мудрости укрась,

Не попусти ее стать гробом злата,

Поскольку злато перед богом — грязь.

Не верь богатству — слово неба свято,

Вот правда: обделен на свете сем

Бедняк во многом, а скупец — во всем.

ПОКОЙ И ДОВОЛЬСТВО НЕИМУЩЕГО ПРЕДПОЧТИТЕЛЬНЕЙ ЗЫБКОГО ВЕЛИКОЛЕПИЯ СИЛЬНЫХ МИРА СЕГО

Пусть стол в заморских яствах у вельможи,

Мне с кружкой кислого вина не хуже.

Уж лучше пояс затянуть потуже,

Чем маяться без сна на пышном ложе.

Храни на мне мой плащ дырявый, боже,

Прикроет он от зноя и от стужи.

Я не завишу от портных; к тому же

И вору мало выгоды в рогоже.

Мне трубочка моя подруги ближе;

Чтоб влезть повыше, я не гнусь пониже,

Не жертвую покоем ради блажи.

Похмельная отрыжка лучше дрожи.

Пускай деляга лезет вон из кожи,

Мне — вакховы дары, ему — куртажи.

Перевод А. Косс

КАРТИНЫ ИЗ ЖИЗНИ КАБАЛЬЕРО, ПРЕДАЮЩИХСЯ ПРАЗДНОСТИ

«Была вчера прелестна донья Ана!»

«Я обожаю ледяную воду».

«Форейторы пусть подождут у входа».

«Немедля денег раздобудь, Кинтана!»

«Граф, ваш слуга. Уже рассвет? Как странно!»

«Рысак отменный, и видна порода».

«Эй, кучер, стой!» (Дворцовые ворота.)

«Где камердинер мой? Позвать болвана».

«Король кивнул, и очень благосклонно».

«Клянусь вам честью, что за шут! Умора!»

«Одры кузена добредут не скоро».

«Цыганочке вручите два дублона».

«Ах, все шуты — мошенники и воры».

Столичные сеньоры,

Пустые болтуны и вертопрахи,

Забыв о совести и божьем страхе,

Ведут такого рода разговоры.

Перевод А. Косс

БУРЛЕСКНАЯ ЛЕТРИЛЬЯ

Посетив разок Мадрид,

Вот какой узрел я вид.

Видел времени щедроты:

То, что было тополями,

Нынче сделалось пеньками;

Видел мост, его пролеты

Так забили нечистоты,

Что вода едва сочится;

Видел: щебетали птицы,

Люди плакали навзрыд.

Вот какой узрел я вид.

Видел много лекарей,

Что внезапно стали нищи,

Переправив на кладбище

Всех недуживших людей;

Видел: клялся брадобрей,

Что, мол, вовсе нет работы

И что в кошельке с субботы

Ни монетки не звенит.

Вот какой узрел я вид.

Видел голод, столь голодный,

Что глотать отвыкла глотка,

Что на нем уже чесотка

Сдохла, став совсем бесплотной;

Видел я, как благородный

Дон не вылезал из долга,

И я думаю, что долго

Долга он не возвратит.

Вот какой узрел я вид.

Видел сотни родников:

Хоть водой они обильны,

Жажду утолить бессильны

Это очи бедняков;

Видел множество домов,

Толпы сирых и бездомных;

Видел, что в церквах огромных

Пламя свечек не горит.

Вот какой узрел я вид.

Видел город, что судьбою,

Столь к нему неблагосклонной,

Был низвергнут с небосклона

И повержен над рекою.

Кто бы вынесть мог такое?

Пронята его страданьем,

Речка с горестным рыданьем

От него стремглав бежит.

Вот какой узрел я вид,

Посетив разок Мадрид.

Перевод Л. Цывьяна

ЕГО ВЕЛИЧЕСТВУ КОРОЛЮ ФИЛИППУ IV МЕМОРИАЛ

Король и католик, пресветлый властитель,

От бога ниспосланный нам повелитель!

Я, твой прямодушный и верный вассал,

К стопам твоим ныне с мольбою припал.

Открыв тебе правду, у неба прошу я,

Чтоб слово мое не пропало впустую;

Я, старый слуга твой, чей доблестен род,

Молю: не чуждайся монарших забот!

И пусть на нижайшее это прошенье

Тебе добродетель подскажет решенье.

Хотя от налогов столица вольна,

Подобно провинции, платит она.

Но наши рыданья звучат слишком глухо,

Они твоего не касаются слуха;

Тем паче не ведаешь ты, мой король

Обеих Кастилий страданья и боль.

Взгляни же: нарядом былым не блистая.

Теперь Андалусия ходит босая.

Заморскому злату у нас грош цена,

А сыты ль пославшие дань племена?

С арробы прокисшего в бочках осадка

По девять реалов, да с масла — десятка,

С ягненка по восемь реалов берут,

На прочее также налоги растут.

Здесь рыбы не ловят, мрет рыба от смеха:

Дешевле налога улов — вот потеха!

Бог, тварь создавая, предвидеть не мог,

Что твари дороже с той твари налог.

Все предки твои не смогли, без сомненья,

С испанца взять больше, чем в наше правленье.

Народ опасается: как ему жить,

Когда и за воздух придется платить?

Хоть небо дары припасло для отчизны,

Их как бы и нет — из-за дороговизны,

И, если в нужде дворянин занемог,

Навряд ли получит он хлеба кусок.

В Испании с мужеством нынче не густо,

Поскольку питает его лишь капуста;

А хунта, коль это барыш принесет,

Живого испанца с костями сожрет.

Без пенсии вдовы, без хлеба сироты

Ждут ныне защиты и отчей заботы.

Внемли — разве в сердце твое не проник

Их стон молчаливый, безмолвный их крик?