Испанский любовник - [3]

Фрэнсис впервые удивила их накануне крещения Дэйви. Они прожили в Грейндже уже почти год, и половина помещений в доме была окрашена в яркие, насыщенные цвета, которые так нравились Лиззи. Лестница – в желтый и белый, гостиная – в темно-зеленый, а перестроенная и расширенная кухня – в коричневый, бежевый и голубой.

Фрэнсис спросила Лиззи:

– Зачем вообще надо крестить Дэйви? Вы же не крестили остальных детей?

– Просто мне этого хочется. И Робу тоже. Теперь мы жалеем, что не крестили и других. Это как-то… как-то более традиционно…

Фрэнсис взглянула на свою сестру. Затем оглядела кухню, задняя дверь которой была открыта в залитый солнцем сад, а подоконники красиво заставлены горшочками с благоухающей геранью и кувшинами с петрушкой; посмотрела на пучки салата на столе, на красивые коврики на деревянном полу, на сверкающую новую посуду, на испанский подсвечник, покрытый зеленоватой патиной, и подмигнула Лиззи.

– Посмотри на все это, Лиззи. Ты становишься такой солидной гражданкой.

– Серьезно? Фрэнсис повела рукой.

– Посмотри вокруг себя!

– Мы ведь этого и хотели, – немного смущенно сказала Лиззи.

– Я знаю. А теперь вы хотите крестить Дэйви.

– Люди меняются. Мы тоже не могли не измениться. Нельзя же все время оставаться такими же, как и в двадцать пять.

Фрэнсис подошла к зеркалу, висевшему возле двери, ведущей в сад, и открыла рот.

– Что ты делаешь?

– Просто разглядываю свои зубы.

– Зачем?

– Мне кажется, что они выглядят такими же, как и прежде. И вообще, я не чувствую себя другой, не чувствую, что изменилась.

– Нет, но…

– Но нужно, наверное, учитывать, – мягко проговорила Фрэнсис, отходя от зеркала, – что у меня нет мужа и четырех детей, правда?

– Я не хотела сказать…

– Ладно, пойдем посмотрим на Дэйви.

Дэйви лежал в своей корзинке посреди родительской кровати, покрытый тонкой марлевой сеткой, как окорочен в кладовой. Они склонились над малышом. Он крепко спал, мягко посапывая, сжав в кулачки свои крохотные пальчики, похожие на креветки. Лиззи придерживала дыхание, чтобы случайно не разбудить сына. Фрэнсис подумала, как бы он себя повел, если бы открыл глаза. Стал бы плакать?

– Лиззи, – позвала она.

– Да, – откликнулась та, не сводя влюбленных глаз с Дэйви.

Фрэнсис выпрямилась и подошла к огромному шкафу, в котором хранилась одежда Лиззи. В его дверцу было встроено большое овальное зеркало. Оно давало мягкое, слегка размытое отражение, характерное для старинных зеркал.

– Я хочу тебе кое-что сказать.

Лиззи подошла к сестре. Они смотрели на свое отражение, стоя бок о бок, две высокие англичанки, с крепкой костью, широкоплечие, длинноногие, с густыми каштановыми волосами, постриженными в длинные „каре". У Лиззи была челка, а у Фрэнсис волосы свободно падали вперед, наподобие раскрытого птичьего крыла.

– Мы не красавицы, не так ли?

– Нет, но мы достаточно симпатичны. По-моему, мы выглядим весьма привлекательно.

– Для кого? – спросила Фрэнсис. Лиззи взглянула на нее.

– Что ты собираешься мне сказать?

Фрэнсис немного склонилась вперед, к своему отражению. Она послюнила указательный палец и провела им сначала по одной брови, затем по другой.

– Я открываю собственное дело. Лиззи изумленно уставилась на нее.

– Ты шутишь?

– С какой стати я буду шутить? Лиззи взяла сестру за руку и сказала:

– Фрэнсис, пожалуйста, тщательно все обдумай. Что ты знаешь о том, как вести собственное дело? Ты всегда работала под чьим-то началом, была наемной служащей…

– Точно, – сказала Фрэнсис, – и теперь с меня довольно. – Она мягко высвободила руку.

– Где ты возьмешь деньги?

– Там, где их обычно берут в подобных случаях. – Фрэнсис подняла воротничок своей блузки, засучила рукава жакета и повернулась боком к зеркалу, осматривая себя. – Немного в банке, немного у отца.

– У отца?

– Да. А что тут такого? Ведь вам с Робом он дал деньги, разве не так?

– Да, но это было… Фрэнсис не дала ей докончить.

– Только не говори, что тогда все было иначе! И теперь ситуация та же самая, просто я начинаю это позже и в одиночку.

Лиззи судорожно сглотнула.

– Да, конечно.

– Почему ты не хочешь, чтобы я начала свое дело? Лиззи подошла к кровати, села рядом с колыбелью Дэйви на лоскутное покрывало – их шила вручную жена одного фермера, живущего по соседству, и они хорошо расходились в салоне.

Фрэнсис осталась на прежнем месте, у шкафа, прислонившись спиной к гладкому холодному зеркалу.

– Мы – близнецы, – сказала Лиззи.

Фрэнсис склонила голову и внимательно разглядывала свои ноги с крупноватыми ступнями и добротные темно-синие мокасины. Она прекрасно знала, что хотела выразить Лиззи. В словах „мы – близнецы" не было досказано главное. Мы – близнецы, значит, мы составляем единое целое, вместе мы представляем из себя законченную личность. Мы похожи на два кусочка из картинки-головоломки, мы должны подходить друг другу, но не можем быть полностью одинаковыми.

Вслух Фрэнсис произнесла:

– Ты очень домашняя, Лиззи. Мне это нравится. Мне нравится ваш дом, твои дети доставляют мне столько радости. Но я не претендую даже на частичку этой твоей жизни. И в обмен мне должно быть позволено жить своей собственной жизнью, когда это нужно. А как раз сейчас мне это необходимо. Если у меня будет свое дело, твоего салона это никак не коснется, и это ничего не изменит в наших с тобой отношениях.