Испанские тетради - [49]

Не приходится удивляться, что в такой обстановке правительства Англии и Франции сразу же после ухода Германии и Италии из комитета и морского патруля начали униженно упрашивать фашистские державы сменить гнев на милость. Теперь уже опубликованы многие документы, подробно освещающие все детали переговоров между четырьмя названными державами после обстрела Альмерии. Сличая их с тем, что разными путями доходило до меня об этих переговорах в июне 1937 года, я с удовлетворением убеждаюсь, что советское посольство в Лондоне располагало достаточно надежной информацией. Все основное и существенное мы знали, не хватало лишь отдельных, правда подчас весьма красочных, штрихов.

Уже 2 июня 1937 года британское министерство иностранных дел, по свидетельству того же Бингхэма[78], направило своим послам в Берлине и Риме предписание предложить правительствам Германии и Италии обсуждение вместе с Англией программы мероприятий, которая могла бы удовлетворить фашистские державы. Практически это означало конкретизацию тех «гарантий», которых требовал Риббентроп в своей ноте комитету 31 мая. По мнению британского правительства, такие гарантии могли бы сводиться к следующему:

1. Твердые заверения «обеих сторон» в Испании, что отныне они будут соблюдать лояльное отношение не только к военным судам, выполняющим функции морского контроля, но и ко всем вообще военным судам, находящимся в испанских водах.

2. Точное перечисление испанских портов, в которых могут базироваться патрульные военные суда, а также установление в этих портах специальных «зон безопасности», не подвергающихся воздушным бомбардировкам.

3. Предупреждение «обеих сторон» в Испании, что всякое нарушение данных ими обещаний явится предметом консультации между всеми четырьмя державами по поводу создавшейся ситуации[79].

Фашистским державам этого показалось мало. В телеграмме от 7 июня 1937 года американский посол в Риме Филлипс сообщает в Вашингтон, что «Италия и Германия одобрили в принципе предложения (англичан. – И. М.), но просят усилить третий пункт, который они считают слишком слабым, предоставлением каждой державе, подвергшейся нападению, права принимать надлежащие меры самостоятельно, независимо от консультации с тремя державами»[80].

Англичане поспешили уступить фашистскому нажиму и приняли их поправку к третьему пункту. После этого у Идена состоялось совещание с германским, итальянским и французским послами, на котором были окончательно сформулированы все детали соглашения, датированного 12 июня 1937 года[81].

Это была воистину позорная сделка. Фашисты получили право держать в испанских водах свои военные суда не только для патрульных целей, но и для помощи мятежникам. Фашисты сохраняли свободу рук для повторения в любой момент истории, подобной Альмерии. Фашисты вдобавок получали поддержку Англии и Франции на случай каких-либо столкновений с Испанской республикой. Это был маленький Мюнхен, генеральная репетиция большого Мюнхена.

Конечно, за «кусок золота с конскую голову» Германия и Италия могли пойти на маленькую уступку, и 18 июня на первом после перерыва заседании подкомитета вновь появились Риббентроп и Гранди.

Заседание это само по себе не имело большого значения: речь там шла о таком сугубо академическом вопросе, как «гуманизация войны». Еще 4 мая, под непосредственным впечатлением разгрома Герники, англичане и французы внесли в комитет предложение обратиться к Франко и к испанскому правительству с призывом воздерживаться от воздушных бомбардировок открытых городов. Предложение это в сложившихся условиях не могло иметь серьезного значения, но оно, по крайней мере, ставило ясную и ограниченную цель, допускало сравнительно легкую проверку нарушения принятого сторонами обязательства, а потому и не понравилось фашистам, в особенности Риббентропу.

Выступить против англо-французского предложения прямо было неудобно. Представители Германии и Италии повторили свой старый излюбленный трюк: они попытались утопить конкретное дело в море туманных пожеланий. На каждом заседании фашисты извлекали из каких-то неиссякаемых тайников все новые «виды жестокости», с которыми связана война, и настаивали на непременном упоминании о них в обращении. В конце концов получилось что-то вроде молитвы, весьма благочестивой, но не имевшей никакого практического значения. Возражать против нее не имелось оснований, однако и приходить от нее в восторг тоже не было оснований. Вот этот-то вконец выхолощенный, обескровленный, похожий на анемичное растение документ Плимут и вынес на решение подкомитета 18 июня. Документ был принят почти без прений. Заседание продолжалось не более получаса. Но оно было очень нужно Плимуту, очень нужно британскому и французскому правительствам как демонстрация того, что недавняя ссора с фашистскими державами ликвидирована.

Это заседание подкомитета шумно разрекламировала печать. Однако широкая демократическая общественность в Англии, Франции и других странах выразила глубокое возмущение принятым соглашением. Начались бурные протесты против действий «умиротворителей». В результате Чемберлену и Блюму пришлось снова прибегнуть к маневрированию.