Испанские репортажи, 1931-1939 - [134]
Испанская революция не кончилась свержением монархии — она только еще начиналась. Куцая земельная реформа осуществлялась черепашьими темпами. Надежды народа на быстрое обновление страны не оправдывались. В республиканском лагере не было единства. Противники республики поднимали голову.
Приехав в Испанию осенью 1931 года, Эренбург, конечно, знакомился с историческими достопримечательностями, музеями и памятниками архитектуры. Но прежде всего его интересовала жизнь страны, ее люди. В Мадриде он беседовал с политическими деятелями, писателями и художниками. «Был в кортесах, — писал Эренбург 25 октября 1931 года своему другу писателю О. Г. Савичу. — Здесь революция — это литература, адвокаты, клубы и пр. На селе несколько иначе»144. В Барселоне Эренбург проспорил несколько часов с вождем анархистов Дуррути. Он объездил не только крупные города страны, но и те районы, куда никогда не забирались туристы, — познакомился с литейщиками Сагунто и батраками Эстремадуры, увидел нищету крестьян Санабрии и Лас-Урдеса. От его цепкого взгляда не укрылись прекраснодушные адвокаты и вороватые чиновники, бездельники-кабальеро и католическое духовенство, обирающее нищих. Все они старались сохранить под пышной вывеской «республики трудящихся всех классов» уклад прежней, дореволюционной жизни. Эренбург разглядел это с остротой, характерной для его художественного зрения. Он разглядел и как зрело народное недовольство, становясь решающим фактором общественного развития. В этом Эренбургу-политику помогал Эренбург-художник — недаром больше всего в Испании его поразило чувство достоинства трудового народа, органически присущее ему стремление к свободе. Об этой черте испанцев Эренбург знал и раньше — из книг испанских классиков, но увидел это и понял только теперь, в 1931 году.
Трудно удержаться от сравнения двух картин Испании, запечатленных Эренбургом с интервалом в пять лет.
1926 год: «Помпезная и по существу жалкая история Эскуриала, величественные нищие, офицеры из плохой оперетки, которые правят страной, растерянные, как носовые платки, колонии, анархисты с бомбами, лопоухий король, тираж романов Бласко Ибаньеса, смертники, обдаваемые ладаном, пустота»145.
И 1931 год: «Испания — это не Кармен и не тореадоры, не Альфонс и не Камбо, не дипломатия Лерруса, не романы Бласко Ибаньеса, не все то, что вывозится за границу, вместе с аргентинскими сутенерами и «малагой» из Перпиньяна, нет, Испания — это двадцать миллионов рваных Дон Кихотов, это бесплодные скалы и горькая несправедливость, это песни грустные, как шелест сухой маслины, это гул стачечников, среди которых нет ни одного «желтого», это доброта, участливость, человечность»146. Эти слова не стерлись от частого цитирования, в них — самая суть впечатлений Эренбурга от Испании, в них — объяснение его любви к этой стране.
В том же году Эренбург дважды был в Германии. Там к власти рвался фашизм, поощряемый щедрыми подачками военных магнатов. Отсутствие единства в антифашистском лагере объективно играло на руку нацистам. Эренбург с его острым политическим умом понимал, что предстоит война с фашизмом — ее первые окопы были вырыты в Испании. Впоследствии он писал: «В 1931 году я понял, что судьба солдата не судьба мечтателя и что нужно занять свое место в боевом порядке»147.
1931 год — рубеж в творчестве Ильи Эренбурга. Решению «занять место в боевом порядке», принятому после глубоких раздумий, он следовал до конца своих дней.
Первой книгой Эренбурга, в которой отчетливо выразилось его новое понимание ответственности писателя, была «Испания»148. Она написана в декабре 1931 — январе 1932 года с оперативностью, характерной для Эренбурга. 25 декабря 1931 года в «Вечерней Москве» появился очерк «Рай, как он есть» — это первая публикация из «Испании». Полностью книга была напечатана в 1–3 номерах журнала «Красная новь» за 1932 год и в том же году вышла отдельным изданием.
Еще до того как эта книга вышла в Москве, она была издана в Мадриде под названием «Испания — республика трудящихся». Реакция испанской прессы на книгу Эренбурга была темпераментной. Газета «Либертад», например, требовала не только конфискации зловредного издания и привлечения автора к ответственности, но и дипломатического давления с целью запрета книги в других странах149. Журнал «Интернациональная литература» (1933, № 1) опубликовал материалы испанской дискуссии о книге Эренбурга. В «Письме одного республиканца великому русскому писателю Эренбургу» книга подвергалась нападкам с проправительственных либерально-демократических позиций. Автор письма выступал против критики Эренбургом испанского правительства, его непоследовательности в решении острых социальных вопросов. «Споря со мной, — отвечал Эренбург на эту критику, — вы защищаете не Испанию, а партию, стоящую у власти в настоящий момент… Я верю, что среди руководителей республики есть люди, искренне стремящиеся помочь рабочему классу. Но у истории свои законы. История не считается с добрыми намерениями того или иного мечтателя». Отвергая обвинения в «презрении к испанскому народу», Эренбург писал: «Все дело в том, что я называю народом рабочих и крестьян, а вы, вероятно, чиновников и адвокатов. А их я, конечно, изображаю бездельниками, невеждами, зачастую жестокими. Да, это упрек, но упрек не народу, а классу». В «Письме Эренбургу революционного писателя Филиппе Ф. Арместо» книга «Испания» критиковалась с позиций ультрареволюционных, левацких. Его автор обвинял Эренбурга в «недостаточной революционности». Отвечая оппоненту «слева», Эренбург заметил: «Я отнюдь не думаю, что моя книга — это книга о причинах и перспективах испанской революции. Это не социально-политический трактат. Это всего-навсего путевые очерки. Я писал о том, что видел и слышал…»
