Испанские и португальские поэты — жертвы инквизиции - [13]
В Париже впервые я нашел и каталог дел, извлеченных из архивов мадридской инквизиции. Много лет спустя, в ходе моей работы над моей книгой «L’Inquisition», я разыскал в Парижской национальной библиотеке целый ряд протоколов, приговоров и хроник. Из них я извлек выразительные страницы.
В своем трагическом однообразии эти протоколы звучат как своего рода поэмы. Они являются ключом к дознанию этой эпохи и дополнением к переведенным мною стихам.
В Испании, Португалии, Франции, Голландии и других странах много залежей в этой области еще не разработано и, может быть, даже не открыто. Их можно и надо открыть и разработать.
Книга «Испанские и португальские поэты, жертвы инквизиции» не является механическим повторением моей французской книги «L’Inquisition». На русский язык я перевел некоторые стихотворения, не переведенные мною на французский, как «Панегирик во славу доблестного Авраама Нуньеса Берналя», «Странник», «На смерть Диэго де ла Асенсьон, заживо сожженного в аутодафе в Лиссабоне» и др. Кроме того, в эту книгу я включил сонет Камоэнса и отрывки из «Трагических норм» Агриппы д’Обинье, а также значительно расширил вступление и примечания.
Валентин Парнах
БИОГРАФИИ И ИСПАНСКИЕ ТЕКСТЫ
В своем трагическом однообразии эти протоколы звучат как своего рода поэмы. Они являются ключом к дознанию этой эпохи и дополнением к переведенным мною стихам.
В Испании, Португалии, Франции, Голландии и других странах много залежей в этой области еще не разработано и, может быть, даже не открыто. Их можно и надо открыть и разработать.
Книга «Испанские и португальские поэты, жертвы инквизиции» не является механическим повторением моей французской книги «L’Inquisition». На русский язык я перевел некоторые стихотворения, не переведенные мною на французский, как «Панегирик во славу доблестного Авраама Нуньеса Берналя», «Странник», «На смерть Диэго де ла Асенсьон, заживо сожженного в аутодафе в Лиссабоне» и др. Кроме того, в эту книгу я включил сонет Камоэнса и отрывки из «Трагических норм» Агриппы д’Обинье, а также значительно расширил вступление и примечания.
Валентин Парнах
Неизвестные авторы XV века
Альборада
Испано-еврейская песня[104]
Семья Картахэна (Cartagena)
XV век
В те времена, когда духовенство играло одну из главных ролей в политической и культурной жизни Европы, еще до установления инквизиции в Испании, некий Соломон Га-Леви, эрудит в талмудических науках и знаток богословия, добровольно принял католичество. Окрещенный Пабло де Санта Мария[105], он был назначен епископом города Карфагена, откуда и происходит его фамилия де Картахэна. Одно за другим он получил различные почетные звания, стал канцлером королевства кастильского и опекуном испанского инфанта. К концу жизни он вошел в Совет регентства и был архиепископом своего родного города Бургоса. Он обратил в католичество свою жену и четырех сыновей. Но не он интересует нас.
После его смерти второй сын его, Алонсо де Картахэна, в свою очередь был назначен епископом карфагенским и бургосским; отличился как крупный прелат и дипломат[106].
Он ли является автором интереснейших любовных стихотворений или его брат Педро, которому приписываются многие из них в собраниях испанских произведений XV века?
Как бы то ни было, при некоторой искусственности эти стихи не лишены своеобразной силы. Изощренный анализ противоречивых чувств и блестящий дар казуистики сказываются в антитезах и гиперболах, столь характерных для испанской поэзии. Лучшими образцами этих стихотворений являются стансы, которые я назвал бы «Ни жизнь, ни смерть» и «Я — это вы, вы — это я».
Упоминаемый в посвящении этого последнего стихотворения виконт де Альтамира — поэт, произведения которого также включены в собрания испанских авторов его века.
Судьбу семьи Картахэна, сделавшей блестящую карьеру князей церкви, любопытно сопоставить с судьбой поэтов, которые подверглись преследованиям со стороны инквизиции.
Педро де Картахэна
