Испанская серенада - [11]

Сундук был на три четверти пуст. Те немногие монеты, что были в нем, были серебряными, а не золотыми.

— Залог мал, — сказал Рефухио, глядя на Пилар, и его глаза нехорошо блеснули. — И я должен был предвидеть это, ибо я знаю, откуда вы, Пилар Сандовал-и-Серна. Ну что ж, если это все, что вы мне обещали, я предпочту назначить свою цену.

ГЛАВА 3

— Я не знала! Клянусь, я не знала! — Пилар медленно подошла, глядя на Рефухио. Между ними был стол. Она говорила правду, но тем не менее чувствовала себя виноватой, как будто она намеренно обманула главаря бандитов. Она должна была знать или хотя бы догадываться, что благородство не входит в число добродетелей, присущих дону Эстебану. Несомненно, он собирался передать этот более чем скромный вклад лично матери-настоятельнице, объяснив все последней волей матери Пилар и сняв с себя всякую ответственность. Когда Пилар узнала бы о его скупости, было бы уже слишком поздно.

— Я мог вам поверить ночью в саду, при лунном свете, — заявил Рефухио, — но, к сожалению для вас, обстоятельства изменились.

— Зачем мне лгать? У меня не было никакой возможности забрать это золото.

— Но вы считали, что, пообещав мне золото, побудите меня действовать. — В его словах слышался сарказм. Его лицо в свете очага отливало золотом и синевой, напоминая бронзовое изваяние, непроницаемое и безжалостное. Капли дождя, стекая с его волос, ползли по лицу.

Пилар нервно облизнула губы. Товарищи Эль-Леона — Энрике, Чарро и Балтазар, — вошедшие вслед за ним, избегали ее взгляда. Они смотрели в пол, на потолок, куда угодно, только не на Пилар и Эль-Леона. Они отошли от стола, сгрудились рядом с очагом, протягивая руки к огню и притворяясь, что больше всего на свете их интересует разогревающийся суп. Единственным человеком, напряженно наблюдавшим за происходящим, была Исабель. Пилар заговорила, и голос ее звенел натянутой струной:

— Было бы глупостью обещать то, чего я не могу обеспечить.

— Да, но если вы надеялись, что, когда это обнаружится, вы будете в безопасности у своей тетки?

— Я не стала бы обманывать!

— Вы из дома дона Эстебана. Почему бы вам не солгать?

— А вы — благородный изгнанник, которого оскорбляет разговор о деньгах? — парировала она с жаром. — Почему же вас так тревожит это золото?

— Хотя ваши прелести и представляют известный интерес, я не могу ради них рисковать жизнью моих людей. Еще меньше меня интересует это ничтожное количество серебра. Нам нужно золото, чтобы покупать лошадей, продукты, находить убежище, чтобы давать взятки, открывающие, когда это необходимо, двери тюрьмы.

— Мне очень жаль, что вы разочарованы, но повторяю, я не имею к этому отношения! Я ровным счетом ничего не могу сделать, чтобы исправить положение вещей.

Он долго смотрел на нее и тихо сказал:

— Возможно, я смогу кое-что сделать. Исабель шагнула к нему.

— Рефухио, — прошептала она, — не надо… Предводитель бандитов даже не взглянул в ее сторону.

— Любопытно, — произнес он, обращаясь к Пилар, — сколько заплатит ваша тетушка, чтобы вас доставили к ней здоровой, счастливой и, конечно, нетронутой?

Сердце Пилар екнуло.

— Вы имеете в виду, что потребуете за меня выкуп? Как это низко!

— Неужели? Какой позор! Но я никогда не пытался выглядеть иначе. Вы сами вообразили меня трагическим героем.

Исабель покраснела, на глазах ее показались слезы.

— О, Рефухио, не говори так, — взмолилась она. — Почему ты поступаешь так? Зачем?

Пилар, смущенная беспокойством этой девушки, смело обратилась к Эль-Леону:

— По-видимому, я ошибалась в вас. Что же касается моей тетки, я не знаю, будет она выручать меня или нет. Спросите у нее сами.

— Я это и собираюсь сделать, уверяю вас.

Он замолчал, когда Исабель, вцепившись ему в руку так, что побелели пальцы, прошептала быстро и прерывисто:

— Ты это делаешь потому, что хочешь, чтобы эта женщина осталась здесь. Я больше не нужна тебе, ты хочешь ее.

Рефухио смотрел на девушку, но ни один мускул не дрогнул на его лице, в его серебристо-серых глазах не отразилось ничего. В ответ на ее скорбный, умоляющий взгляд он бросил через плечо:

— Балтазар!

Немолодой мужчина подошел к Исабель, обнял ее:

— Пойдем, любовь моя. Все будет хорошо.

— О, Балтазар! — Исабель повернулась и судорожно схватила его за плечи. — Останови его. Рефухио затеял это не из-за золота, я знаю, а из-за девушки. Из-за нее он совершит что-нибудь ужасное…

— Тихо, — Балтазар с силой потянул ее к очагу. — Молчи!

Рефухио медленно повернулся к Пилар. Она бестрепетно встретила его взгляд, но в этих холодных глазах невозможно было что-либо прочесть. Она видела в них лишь свое крошечное отражение.

Он произнес:

— Вы жаждали воссоединиться с тетушкой. Ну что ж, теперь это и мое заветное желание. Не правда ли, забавно?

Она затаила дыхание, услышав его отрывистую речь. Ей удалось справиться с собой, и сдавленным голосом Пилар ответила:

— Неужели?

— Это будет моим единственным желанием — если предположить, что вы заинтересованы в этом сами. Но вот этого-то я и не вижу. — В его голосе звучала издевка.

— Нет, — заявила Пилар. Он отвернулся.

— Так я и думал. Вам лучше поесть и немного поспать. Утром мы выезжаем в Кордову.