Испания - [56]
— В доме есть кто-то ещё? Кроме больной?
— Н-нет…
— Тогда вам придётся пропустить занятия, — сочувственно сказала девушка. — Хорошего дня!
«Ещё и издевается!» — подумала я со злостью.
Да они все надо мной издеваются! Гадкие, гадкие люди! Испортили мне всю поездку! Лучше бы я никогда не слышала об этом колледже. Лучше бы я заболела в тот день, когда Беатрис рассказала о курсах испанского на море…
Я перебрала ещё с десяток «лучше бы», заливаясь слезами от жалости к себе, а потом в дверь позвонили. Кто это? Доктор Микаэла?! Так быстро?
Она оказалась низенькой, плотной, коротко стриженной, с портфельчиком под мышкой. Тёмно-фиолетовые шорты и фиолетовая кофточка делали её невысокую крепкую фигуру похожей на баклажан. Увидев меня, доктор Микаэла улыбнулась сердечно:
— ¡Hola!
Я ошарашенно ответила на приветствие, пропуская её в квартиру.
Потом, подумав, попросила её говорить со мной медленно, потому что для меня очень важно всё понимать, а испанский я учу совсем недавно. Сама не знаю, что случилось с моей гордостью, раз я сделала это признание. У доктора были такие сочувствующие глаза, блестящие, как крупные черешни, она так доброжелательно закивала, что хотелось обнять её и плакать у неё на груди. Час, а то и два.
Но вместо этого я проводила её вымыть руки, а потом к Марине. Доктор присела на кровать, потрогала Маринин лоб, потом раскрыла тёмно-красный портфельчик, извлекла из него термометр и стетоскоп. Потом подняла Маринину руку и попыталась зажать у неё под мышкой термометр.
— Что вы делаете? — закричала по-русски Марина, выдёргивая руку. — Отстаньте от меня!
— Смотрите, капризничает! — весело заметила по-испански Микаэла. — Ты что, любишь капризничать?
— Она считает, что да, — ворчливо ответила по-испански Марина, кивнув на меня.
Но дёргаться перестала, дала померить температуру, послушать себя и даже измерить давление. Я застыла в дверях, не в силах оторвать взгляда от рук доктора Микаэлы. Они порхали над Мариной, как две смуглые горлицы, из тех, что воркуют по утрам в ветвях платана под моим окном, и с каждым взмахом этих рук сдвинутые Маринины брови расходились, упрямо сжатый рот расслаблялся, она, кажется, даже улыбнулась доктору… Бывают же такие люди, которые приносят спокойствие!
После осмотра я отвела доктора на кухню. Мы уселись за стол, Микаэла достала из портфельчика блокнот и выжидающе посмотрела на меня.
— Расскажи мне всё с самого начала, — попросила она, приободрив меня солнечной улыбкой. И эта её улыбка в один миг раскрасила все мои серые мрачные мысли, заставила позабыть об обиде на Марину и на весь мир.
Я живо изложила всё, что произошло ночью, а дальше началось невообразимое. Доктор принялась быстро задавать мне вопросы, один за другим, а я отвечала на них, тоже быстро, и, к своему потрясению, задавала новые, на которые уже шустро отвечала мне она.
— Подождите-подождите! — взмолилась я, когда доктор стала зачитывать мне Маринин диагноз. — Давайте, может, всё-таки помедленнее?
— Зачем? — удивилась Микаэла. — У тебя прекрасный испанский!
Честно говоря, я еле удержалась, чтобы от радости не прижать её к груди.
— Правда?! Вы правда так думаете?
— Конечно! В общем, смотри. У твоей подруги бронхит. Высокая температура. Нужно будет купить антибиотик. И жаропонижающее.
— У меня есть своё! — вскочила я.
— Неси!
В течение получаса мы, перебивая друг друга, извиняясь и снова быстро-быстро разговаривая, разобрались и с Марининым лечением, и с рекомендациями, и с лекарствами из России, и с теми, что нужно было купить по рецепту. Всё это было так эмоционально и даже весело, что я только диву давалась: неужели это я всё болтаю и болтаю, как настоящая испанка! А потом доктор долго молча заполняла документы и в конце расписалась: «Amonishvili».
— Подождите! — ахнула я. — Вы из… из…
По-английски Грузия была «Джорджия», но ведь в испанском латиница читается совсем по-другому…
— Из Хеорхии?
— Ты знаешь эту страну? — обрадовалась доктор Микаэла.
— Да! У моей бабушки есть подруга, грузинка, она давно переехала в Россию.
— А мы с семьёй переехали в Испанию, — поделилась доктор, — и дочка ещё помнит грузинский, а сын — почти нет, но мы всё равно говорим дома на грузинском. А откуда бабушкина подруга?
— Из Батуми!
— А мы из Тбилиси!
И последовал новый виток радостных разговоров про то, как важно помнить о своих корнях, даже если ты переехал в другую страну. Сама не пойму, чего я-то так радовалась, я ведь сама никакого отношения к Грузии не имею. Но, с другой стороны, насчёт корней я абсолютно согласна. Даже сердце сжалось при мысли о моих дорогих «корнях», то есть бабушке, родителях и Кате, оставленных в России. Доктор Микаэла ещё долго рассказывала про своих родственников, да с такой нежностью и любовью, что я готова была бежать звонить маме с папой и признаваться им в самых тёплых чувствах… Как же сильно я соскучилась по ним! Эх, Хорхе, не смогу я жить в Испании одна на берегу моря… Не хватает мне моих родственников.
На прощанье доктор Микаэла обняла меня, и от этого объятия у меня как будто солнце в животе распустилось. Своё маленькое личное солнце. «Бывают же такие люди, — в который раз подумала я, — заряжают теплом и радостью просто так. Это ведь ты мне послал её, милый город! Спасибо тебе…»
