Испалец в колесе - [6]

«Алекгиннесно, дерьмовый Врульсон, — грязь на левой ягодице Инспектра, и кроме того, в его ширинке не хватает пигалицы».

Инспектр выглядел сконфеченным и мерно вертелся из страны в страну. «Вы не переставляете уживлять меня, мистер Хламе».

«Может быть, выпьем, генитальмены, — предловил я, — прежде, чем, плечом к плечу, наводиться на это тело? — Оба соглазно икнули, и я направился к буллету со свитками. — Что вы предпочитаете, Испектр, — „Дурдом-83“, или же…?»

«Я бы, пожалуй, пожалуй, пожалуй бы я», — сказал Инспектр, великий дурман. Выпив и съев шесть-семь-двичей, Хламе подъялся и принялся хамить взад и вперед, вперед и взад, раскачивая.

«Почему вы хамите взад и вперед, вперед и взад, раскачивая, договорный Хламе?» — поинтерестремился я.

«Цыц, я думаю вслух, дальнейший Врульсон». Я взглянул на Инспектра и убедился, что тот ничего не слышит.

«Угадайте, кто сбежал из трюмы, мистер Хламе?» — неоживленно спросил Инспектр. Хламе взглотнул на меня с лающим вином.

«Эрик Морли? — выдавил я, но они покачали голубцами. — Оксо Уитни? — опоросел я, но оба вновь кончали коробами. — Райго Харгрейвз?» — простонал я.

«Нет, драповый Врульсон, ОКСО УИТНИ!» — заорал Хламе, подскакивая на ноги. Я посмотрел на него, все более и долее восхлестаясь сим великим челобреком.

В то же самое время по плохоосвещенной гаром улице в районе Челюсти продирался заматенный в томное человек с ужасным окружием в руках, стреляющийся отместить уличным жильчинам, наградившим его ужасным Венериным Башмачком (называемом также Валентинною Заразою). «Я распарю им чрево за чревом», — шелестел он сквозь зубры. Крадясь в поисках наследной жратвы, он в ту глухую туманную дочь наполивал то черную тенмь, то негру. Мысленно он переносился в дедство, вспомиралось то одно, то драное, то масть, то овец, и как его били за то, что он съел свою сестру. «Я чокнутый, — пробородал он, наблюдая за словарным припасом. — Мне бы луча дома сидеть в такую ножь, как эта». Он сверкнул под мрачную дарку и завидал впереди свет.

Мэри Аткинс огорашивалась у зрякала, игриво покривляя рукою свой обширный блондинистый волос. На ней было платье в обстяжку с глубоким вылезом, открывавшим три или четыре новых прыща, тщательно выдавленных на грани. Дела последнее время шли все туже, как уж тут быть с уравнем жризни. Она быстро подавила свой грыжовник и отбыла тверь. «Не удавительно, что дела идут так охово, — заметила она, углядев собственный горб в зрякале в прихожей. — Да и прыщи мои все видней». Бестечно напевая, она высклизнула на улицу и поймала кэб прямо до самой счастливой своей горботы. «Этот Сиднис — всего лишь жаркий потаскун, жирующий за мой счет, — подумала она. — Он бьет по клуше тень за днем, а я зная, надвивайся, как папа Карла, — и ведь какой папа-то у Карла!» Она вышла, как обручно, у «Бзик-кафе» и заняла привычную полицию. «Никто меня и не увидит в таком тумане», — проторчала она, включая свои огни. Откуда ни возьмись, мимо прохиндил паршивый полюцейский. «Паршивый полицейский! — крикнула она, но на счастье, тот оказался глух. — Паршивый глухой полюцейский, — крякнула она, — почему ты не делаешь свое тело?»

Она и не догадливалась, что зловещий Джек-Затошнитель находится всего лишь в нескользких перебродах от нее. «Я надеюсь, проклятый Джек-Затошнитель не находится всего лишь в нескольких перебродах от меня, — сказала она. — Ведь у него не все дома».

«Почем леди?» — зацепил ее голос из открытых дверей кафе. На счастье его обладателя, было время сезонной распродаже, так что они быстро пришли к согласию. «Жандармен высшего класса», — подумала она, когда вместе зашагали по знаменитой нынче улице Коли-Что-Вам-Свинью.

«Хорошей бабенкою она была, мистер Хламе, сэр», — сказал Сиднис Аспинолл.

«Готов поверить вам, мистер Астерполл, ведь вы знавали ее глубже, чем я и мой старинный вдруг-приятель Врульсон. Но мы не будем обсуждать ее клячества, сколь бы хоражи или плохи они ни были. Мы здесь, мистер Астронавт, для того, чтобы соврать побольше инфляции о фекальной и безбеременной смерти Мэри Аткинс». — Хламе без малейшего усилия погрозел в лицо этому типу.

«Зовусь я Аспинолл, начатник», — произнес несчастный.

«Я олакомился вашим именем, мистер Астрахань», — обрезал Хламе с таким видом, будто собирался его раздавить.

«Ну что ж, раз вы знаете», — вздохнул Аспинолл, втайне тоскуя, что он не уехал в «Безопасное и Приятное Восхристное Путешерствие». Хламе быстро вытянул у Аспинолла все продрогности, и я сразу же засек, что они не были настроены на одну волну.

«Что больше всего заливает меня. Хламе, — сказал я, когда мы остались одни, — так это куда подевался Оксо Уитни?» Тут Хламе приставно взгрянул, и я воочию убедился, как работает великий ум: кусчистые его брони сошлись в лести, могучая шалость выскочила вперед, ноздыри раздулись, кладка на лбу сморщинилась.

«Да, вот это заброс, Врульсон», — сказал он, и я подавился такой кратности. На следующее утро Хламе был на ногах при первом скрыпе дури, и даже не взглянул на нутряные газеты. Как и бычно, я приготовил завтрах из кейфира, пустылки пива, ломтика ржавого хлева, яричницы из трех лиц и двух кусачек бэкона, чашки Хрущового риса, свежего грех-фрукта, гримов, нескольких вяленых полуморов, корзинки фруктов и чашки кончая.