Ислам. образ жизни и стиль мышления - [3]
Этноним «араб» встречается в ассиро-вавилонских документах. Так называли в Месопотамии (южная область современного Ирака) жителей страны, лежащей к западу, то есть Северной Аравии. Этимологически это название связано с семитским словом «гарб» — «запад». В древнеперсидских источниках словом «арбайа» обозначается пустыня, в еврейском священном писании «арбайа» значит «кочевник». У греческого историка Геродота «араб» — синоним аравийца, жителя Аравии. Но в Коране это слово выступает уже только в качестве этнонима — самоназвания этнической общности арабских племен, которые, как правило, были кочевыми. Лишь небольшая часть их осела в оазисах и небольших городах — Мекке, Ясрибе, Таифе.
Ведущая роль кочевого скотоводства в хозяйстве аравийцев объясняется географо — климатическими условиями: лишь отдельные районы полуострова, в основном на юге, например в Йемене, пригодны для земледелия; остальную часть аравийской территории занимает пустыня с редкими небольшими оазисами.
Просторы почти безводных земель со скудной растительностью стали вотчиной кочевой вольницы — бедуинов, как называют аравийских номадов. Бедуин, арабское «бадави» (от «бадв» — «жизнь в пустыне»), и значит, собственно, «житель пустыни». Бедуины разводили, да и сейчас разводят, преимущественно верблюдов, которые являются универсальным средством жизнеобеспечения человека в жарких областях, почти лишенных влаги.Верблюд — это пища и питье (мясо и молоко), одежда и обувь (шерсть и кожа), отличный транспорт в безводных песках (не зря его назвали «кораблем пустыни». Большое значение имели верблюды и в военном деле как верховые животные.
Благодаря своему вольному, «автономному» образу жизни, бедуины были слабо связаны с оседлым миром Аравии, практически независимы от ее земледельческой и городской цивилизации юга, где давно, еще до новой эры, возникли классы и государственная власть. У бедуинов в большой степени сохранялись патриархальные отношения, родоплеменные обычаи, характерные для кочевого общества с его слабым социальным расслоением.
Что касается оседлого мира Аравии, то земледелие наибольшего развития достигло, как уже отмечалось, в южной ее части. В древности здесь были созданы грандиозные оросительные сооружения. Их остатки сохранились до наших дней. Однако уже в VI веке ирригационная сеть пришла в упадок. В какой-то мере это было вызвано природными катаклизмами — наводнениями и селями в сезоны дождей, землетрясениями. Так, в середине VI века вода прорвала гигантскую Марибскую плотину, после чего резко сократились орошаемые площади. Но крупнейший урон системам ирригации нанесли вражеские нашествия. Земледельческие области Аравии, как наиболее богатые, стали в это время ареной завоевательных походов эфиопов и иранцев.
Разрушениям подверглись и города, находившиеся еще в римскую эпоху в цветущем состоянии. В VII веке от них остались лишь пустынные груды развалин. Древнеарабский поэт Маймун ибн Кайс аль-А‘ша (умер в 630 году) восклицает: «О ты, видевший дворец Райман в Йемене! Он опустел, а его валы превратились в руины… Его лишили девственности сначала эфиопы, а потом — персы; так что ворота его снесены, высокие башни разрушены, земля вокруг стала пустынной...»
Выход из строя ирригации, иноземные завоевания привели к тому, что оседлая цивилизация Южной Аравии была подорвана. Здешнее государственное образование — княжество Химйар было присоединено к Ирану, стало провинцией сасанидской державы. Кроме этого княжества существовали еще три аравийских государственных образования — княжество племен кинда, княжество племени лахм, или Хира, и княжество Гассанидов. Они были расположены на севере Аравии, население их было полукочевым, полуоседлым. Все они испытывали мощное политическое и военное давление Ирана и Византии, так как граничили с этими могучими тогда державами. К концу VI века они прекратили свое существование: либо распались, либо превратились в иранские или византийские окраинные провинции.
Как показали исследования А. Г. Лундина, аравийские княжества были раннеклассовыми государствами. По социальной характеристике они сходны с молодой Киевской Русью. В них существовала система уделов, которыми управляли младшие члены княжеского рода; собиралась дань с подчиненных племен, размер штрафа за убийство зависел от социального положения убитого...[3]
Хотя история, как говорится, не знает сослагательного наклонения, можно все же предположить, что развитие Аравии пошло бы по другому пути, не погибни эти княжества Уровень социального развития раннеаравийских государств дает основание полагать, что история арабов продолжала бы двигаться дальше по пути упрочения феодальных отношений в какой-то другой форме, чем это произошло после возвышения исламского Хиджаза; возможно, роль объединения Аравии взяло бы на себя одно из этих государств. Однако такой ход исторического процесса был прерван.
После гибели княжеств в Аравии возник политический вакуум. Не было не только сильной общеаравийской государственной власти, но и сколько-нибудь значительнойрегиональной, которая могла бы стать центром притяжения при формировании единого государства. В этих условиях кочевая вольница бедуинов получила почти безграничную власть над Северной и Центральной Аравией, особенно над внутренними районами. На севере, где недавно существовали довольно развитые государственные образования, обосновываются номады (от греч. nomados — кочующие). Функции государственной власти пытаются вершить наиболее удачливые военные предводители племен.
В пособии дана характеристика экономических, социальных и политических процессов, особенностей эволюции турецкого общества в сельджукский (XI—XIII вв.) и османский (XIV — начало XX в.) периоды истории страны. Рассматриваются отношения Османской державы со странами Западной Европы и Россией.
Среди великого множества книг о Христе эта занимает особое место. Монография целиком посвящена исследованию обстоятельств рождения и смерти Христа, вплетенных в историческую картину Иудеи на рубеже Новой эры. Сам по себе факт обобщения подобного материала заслуживает уважения, но ценность книги, конечно же, не только в этом. Даты и ссылки на источники — это лишь материал, который нуждается в проникновении творческого сознания автора. Весь поиск, все многогранное исследование читатель проводит вместе с ним и не перестает удивляться.
Основу сборника представляют воспоминания итальянского католического священника Пьетро Леони, выпускника Коллегиум «Руссикум» в Риме. Подлинный рассказ о его служении капелланом итальянской армии в госпиталях на территории СССР во время Второй мировой войны; яркие подробности проводимых им на русском языке богослужений для верующих оккупированной Украины; удивительные и странные реалии его краткого служения настоятелем храма в освобожденной Одессе в 1944 году — все это дает правдивую и трагичную картину жизни верующих в те далекие годы.
«История эллинизма» Дройзена — первая и до сих пор единственная фундаментальная работа, открывшая для читателя тот сравнительно поздний период античной истории (от возвышения Македонии при царях Филиппе и Александре до вмешательства Рима в греческие дела), о котором до того практически мало что знали и в котором видели лишь хаотическое нагромождение войн, динамических распрей и политических переворотов. Дройзен сумел увидеть более общее, всемирно-историческое значение рассматриваемой им эпохи древней истории.
Король-крестоносец Ричард I был истинным рыцарем, прирожденным полководцем и несравненным воином. С львиной храбростью он боролся за свои владения на континенте, сражался с неверными в бесплодных пустынях Святой земли. Ричард никогда не правил Англией так, как его отец, монарх-реформатор Генрих II, или так, как его брат, сумасбродный король Иоанн. На целое десятилетие Англия стала королевством без короля. Ричард провел в стране всего шесть месяцев, однако за годы его правления было сделано немало в совершенствовании законодательной, административной и финансовой системы.
Первая мировая война, «пракатастрофа» XX века, получила свое продолжение в чреде революций, гражданских войн и кровавых пограничных конфликтов, которые утихли лишь в 1920-х годах. Происходило это не только в России, в Восточной и Центральной Европе, но также в Ирландии, Малой Азии и на Ближнем Востоке. Эти практически забытые сражения стоили жизни миллионам. «Война во время мира» и является предметом сборника. Большое место в нем отводится Гражданской войне в России и ее воздействию на другие регионы. Эйфория революции или страх большевизма, борьба за территории и границы или обманутые ожидания от наступившего мира — все это подвигало массы недовольных к участию в военизированных формированиях, приводя к радикализации политической культуры и огрубению общественной жизни.
Владимир Александрович Костицын (1883–1963) — человек уникальной биографии. Большевик в 1904–1914 гг., руководитель университетской боевой дружины, едва не расстрелянный на Пресне после Декабрьского восстания 1905 г., он отсидел полтора года в «Крестах». Потом жил в Париже, где продолжил образование в Сорбонне, близко общался с Лениным, приглашавшим его войти в состав ЦК. В 1917 г. был комиссаром Временного правительства на Юго-Западном фронте и лично арестовал Деникина, а в дни Октябрьского переворота участвовал в подавлении большевистского восстания в Виннице.