«Ислам, имеющий мирную и добрую сущность». Дискурс о традиционном исламе в среде тюрок-мусульман европейской части России и Крыма - [51]

и связь с его шейхами»^[498]. Ильдар Сафаргалеев перечисляет имена тех, кто «открыто в своем суфизме не признаются»: председатель Духовного собрания мусульман России (ДСМР) Альбир Крганов, экс-муфтий Татарстана Ильдус Файзов, казый Татарстана Джалиль Фазлыев, бывший председатель Совета улемов ДУМ РТ Абдулла Адыгамов, начальник отдела дагвата ДУМ РТ Нияз Сабиров. «Аналогичный пример подает и муфтий Камиль Самигуллин, который имеет опыт обучения в Дагестане»^[499].

Действительно, во время интервью некоторые из перечисленных здесь людей отрицали свое отношение к суфийскому тарикату, а из тех, кто согласился на разговор, несколько человек предпочли, чтобы их имена не были отражены в тексте публикации. На вопрос «Почему официальные лица не декларируют свою суфийскую принадлежность и стыдливо умалчивают об этом?» было сказано, что эта осторожность имеет основания. Принадлежащие к суфийским тарикатам политические деятели «не хотят обострять ситуацию с ваххабитами», так как, вернувшись после обучения в Турции и других странах, большинство из них столкнулись с неприятием мазхабов и матуридитской ‘акиды: «В свое время признать себя матуридитом – это было все равно, что тебя предадут анафеме. Суфиев называли заблудшими, изгоняли из мечетей, из РИУ, делали заявления, что в мечетях, где они являются имамами, нельзя читать намаз»^[500].

На замечание, что сейчас ситуация изменилась и отношение к суфизму сделалось лояльным, муфтий ответил: «Все равно, на всякий случай боятся»^[501]. Это объясняется отсутствием живых авторитетных шейхов рядом и недостатком духовных сил у рядовых последователей для отстаивания своей позиции. Муфтий признается, что его самого тоже задевает критика в его адрес:

Чего только не говорят, не пишут в постах про меня: «Предостережение от Самигуллина и др.: они считают, что Аллах не порицает христиан за мольбы к Иисусу». Когда я такое говорил? Бумага стерпит, что хочешь. Еще напишут, что я говорил, что икону целовать можно. Или вот еще: «Искажает тексты праведных предшественников, чтобы приспособить их под свою философию», «отрицает, что Аллах находится над троном», «отрицает внешний смысл атрибутов Аллаха, считая веру в них неверием или уподоблением». И начинают в Интернете современные интернет-моджахеды совершать свой джихад^[502].

Тем не менее, являясь председателем Духовного управления мусульман и располагая государственной поддержкой, нынешний муфтий Татарстана проявляет поистине «суфийское смирение и великодушие». И не намерен сводить счеты с идейными противниками:

Сначала они нас «мочили», когда мы приехали из Турции, называли нас мушриками. Но мы терпели, работу вели в мечети. Теперь наша очередь пришла, мы же их не мочим. Ни одного заявления я не написал. Хотя у меня есть такая возможность. И они знают, что никогда я этого не сделаю. Потому что это неправильно. Зулм (зло. – Р. С.) я не совершал, и не буду. Я против пропаганды^[503].

Несмотря на открытость и готовность к общению, Камиль Самигуллин не дал согласия на отдельную публикацию полного интервью с ним на одном из популярных в Татарстане ресурсов. Он обосновал это тем, что его задача заключается в «единении уммы», а интервью, в котором открыто декларируется его приверженность суфизму, будет только способствовать расколу и обострению противоречий. В результате интересный материал, раскрывающий еще одну грань личности муфтия, так и остался неопубликованным.

Заключение

Российское государство в наши дни поддерживает так называемый традиционный суфизм, так как не видит в нем угрозы. Эту форму бытования ислама политический режим в России стремится связать с искусственным бюрократическим конструктом «традиционный ислам». Но как показывают результаты проведенного мною исследования, большинство сторонников суфизма не спешат воспользоваться выгодами, которые сулит создавшееся положение. Их нельзя назвать конъюнктурными традиционалистами, выполняющими государственный заказ, ибо они исповедуют суфизм по велению души, а не по предписанию органов государственной власти.

Для многих из них чужды схоластические дискуссии, где необходимо примкнуть к позиции одной из сторон. Для того чтобы постигнуть знания с помощью сердца и сформировать собственный взгляд на бытие и место человека в нем, по их мнению, не обязательно состоять в определенном суфийском братстве или религиозной группе или быть сторонником салафитского или аш‘аритского/матуридитского или еще какого-то еще («самого верного») понимания ‘акиды. Как в прошлые века, так и сегодня выбор суфийского пути для многих служит «альтернативой (дополнением) к… законоведческому исламу богословов», замкнутых «в своей схоластической проблематике и изолированных от злободневных вопросов, связанных с повседневной жизнью общины»^[504]. В итоге, потребность заполнить образовавшийся в духовной жизни вакуум вынуждает массы простых верующих создавать себе собственные авторитеты.

При этом стоит признать, что попытка государственной поддержки концепции традиционного ислама и социальная пассивность духовных управлений мусульман приводят к маргинализации значительных групп мусульман. В условиях сосуществования традиционного («архаичного») и современного общества, и особенно с наступлением эпохи постмодерна элементы, называемые «архаичными», периодически проявляются как реакция на внешнее чужеродное воздействие