Искусство выражаться образно - [3]

Рев толпы чуть не сбил его с ног:

— Подайте нам меха! Мы знаем — он там!

Борден воздел руки ладонями к собравшимся, показывая свою безоружность. Жест древний, на подсознательном уровне умеряющий пыл.

Он заговорил — четко, медленно, с расстановкой.

Впоследствии он плохо помнил, чем планировал их успокаивать. Нужные слова приходили к нему легко, и он в кои-то веки почувствовал, что его статус дипломата не просто слова на бумаге. Его квалификация наконец-то творила чудеса — у него на глазах.

Он сказал толпе, что бояться нечего. Да, внутри прятался мех, но разве они не видят, какая у здания охрана? Мех не сможет убежать. Не сможет никому навредить. К тому же, в его планы не входило чинить кому-то вред. Сейчас вот он слушает музыку. Мех — любитель музыки, о да! Не верите — подойдите к разбитому вами же окну и услышьте сами. Никакой опасности не было. Правительство все предусмотрело. Мех охраняется и будет охраняться до завтра, до самого отбытия на свою родную планету. Он прибыл сюда по правительственному приглашению, для заключения договора. Правительству нужны мехи для работы в рудниках. Так что беспокоиться не о чем. Охранники останутся здесь на всю ночь, а потом спровадят меха к космопорту. Сам мех, кстати, думает, что охрана здесь — для защиты его от людей. О да, мех боится людей! А что в этом такого? Ну да — боится этой большой и страшной толпы! Если бы не музыка, он, наверное, прятался бы сейчас под кроватью!

По толпе прошел смех, и общаться с ней стало проще. Через пять минут Борден проредил ее, а через десять вся улица перед зданием посольства была почти что пуста. Через пятнадцать минут, положившись в остальном на капитана Роллинса, Борден вернулся к гостям.

Он удивился, застав Уорма у подножия лестницы.

— Мне очень жаль, но я должен был спуститься, — сказал Уорм. — Когда я понял, в чем причина…

— Все это — просто недоразумение, — отмахнулся Борден.

— Опрометчиво так говорить, — произнес Уорм. Его голова на гофристой шее слегка подрагивала. — Я слышал, что там творилось. Они пришли, чтобы уничтожить меня, и вы их остановили. Вы спасли меня.

— Не обижайтесь. Они просто не понимают…

— Я не обижаюсь. Хочу, чтобы вы знали — я восхищен вашим мужеством. Видите, я все же овладел кое-какими вашими эмоциями. Нашей расе неведома любовь, но она знает, что такое восхищение. И что такое благодарность — тоже. Я благодарен вам, мистер Борден. Я должен вознаградить вас.

— Будет вам! Не нужно мне никакое вознаграждение. У меня уже все есть.

— Я подумаю о чем-нибудь, достойном вас.

— Забудьте.

— Я никогда и ничего не забываю.

— Может, пойдем к остальным?

Они пошли — и инцидент был исчерпан. Маргарет больше не играла, а гости потихоньку собирались. Несмотря на то, что можно было с достаточной уверенностью сказать, что толпа снаружи не представляла более никакой опасности, Борден настоял на том, чтобы шли гости через черный ход. Саму же Маргарет он убедил остаться на ночь.

— Я буду чувствовать себя спокойнее, если ты останешься, — сказал он.

— Если ты настаиваешь — что ж… — кивнула она.

Она пожелала спокойной ночи Уорму, и Лоуренс отвел ее по коридору к одной из гостевых комнат в самом конце.

Борден и Уорм остались одни — но и им пора было расходиться. Лейна смущал поток благодарностей со стороны меха.

— Мне необходимо выразить вам свою признательность, — сообщил тот.

— Прошу, не стоит.

— Неужели нет ничего, что бы вы…

— Ничего, — твердо ответил Борден. — Теперь, если вы не возражаете…

— Конечно. Вам нужно отдохнуть, ведь так? Столько всего я еще не понял в людях…

— Спокойной ночи.

— Спокойной.

Борден заперся в своей комнате.

Спал он беспокойно, тревожным сном. До самого рассвета он ворочался с боку на бок. Неудивительно было, что он проспал уход Уорма — о нем ему сказал Лоуренс, еле-еле растолкав.

— Уехал? — Борден со скрипом сел в постели. — Но… я же везу его в космопорт сегодня…

— Капитан Роллинс отвез его, сэр. Знал, что вы устали…

— Но я хотел попрощаться с ним.

— В самом деле? Что ж, нет необходимости. Уорм попросил, чтобы я передал вам слова искренней благодарности за прием…

— Ох, опять!

Лоуренс улыбнулся.

— Да, сэр. Вы вчера вечером своим примером сильно впечатлили его. Это, позвольте сказать, дипломатический триумф! Ах, и еще… — Лоуренс кашлянул. — Уорм сказал, чтобы я передал вам вот это.

— Что это?

— Полагаю, прощальный подарок.

Лоуренс отдал ему маленький белый футлярчик, и Борден принялся возиться с оберткой.

— И что же это? Знак великого почтения?

— Что-то вроде того, сэр, — кивнул с улыбкой Лоуренс. — Он сказал, что потратил часы, пытаясь придумать что-то для человека, сказавшего, что имеет все, что нужно. Но к счастью, он вспомнил, как вы вчера вечером пожелали кое-что весьма конкретное — он же никогда ничего не забывает. В общем, он сказал, что был крайне обрадован тому, что ваше желание оказалось ему по силам.

— Желание? Что-то я не припоминаю…

— Он сказал, что теперь вы можете играть на фортепиано.

Борден очень медленно отложил футлярчик в сторону.

Он встал, думая об Уорме. Об Уорме, который не ведал любви, но знал, что есть благодарность. Об Уорме, которому невдомек была хрупкость людских тел — умевшем по своему желанию видоизменять части тела, просто открутив один элемент и поставив на его место другой. Об Уорме, который все понимал буквально — ведь его расе неведомо было искусство выражаться образно. Об Уорме, одна из носовых насадок которого была остра, как нож. Об Уорме, который слышал его слова —