Искусство учиться - [58]

В части I я рассказывал историю моей шахматной карьеры преимущественно с точки зрения процесса обучения. Теперь я хотел бы рассказать ее еще раз — с точки зрения психологии деятельности.

В детстве я иногда так глубоко погружался в разбор шахматной позиции, что мир, казалось, уплывал куда-то далеко. В такие минуты для меня не существовало ничего, только я и мои шахматные джунгли. Мама говорит, что в это время я выглядел как старик, как будто я играл в эту игру еще в своей прошлой жизни. Часами я раздумывал над партией с таким напряжением, что если бы мама поместила ладонь перед моими глазами, заслонив доску, мой взгляд просто прожег бы в ней дыру. В другие дни я играл рассеянно, не выпуская изо рта жвачку и разглядывая зевак, приходивших посмотреть на игру на площади Вашингтона. Моя игра напоминала поговорку «пан или пропал», и бедным родителям и тренеру только и оставалось сидеть и ждать, в какой ипостаси я выступлю сегодня.

Через некоторое время, когда я уже начал принимать участие в турнирах, пришлось стать более предсказуемым и постоянным, поэтому я тратил больше сил, чтобы сосредоточиться перед партией. Я сидел за столом, хотя очень хотелось прогуляться. Когда накатывало легкомысленное настроение, приходилось усилием воли отгонять его и работать над партиями с еще большим усердием. Я оказался прирожденным бойцом и никогда не отказывался от достижения поставленной цели. Из этого качества, неспособности свернуть с намеченного пути, моя не по годам развитая сестра очень рано научилась извлекать пользу, когда ей было всего три года. На пляже на Багамских островах она просила вскрыть ей кокосовый орех, и я часами под палящим солнцем пытался разбить его, пока наконец мне это не удавалось, а хитрюга удалялась, довольно причмокивая. Во времена школьных шахматных турниров я почти всегда отдавал борьбе больше сил, чем мои соперники. Если речь шла о борьбе характеров, я выигрывал.

Начав участвовать в соревнованиях для взрослых, я иногда чувствовал, как бьющая через край энергия и способность сосредотачиваться больше вредят мне, чем помогают. Если помните, в главе «Зона комфорта» описывались мои трудности с прилипчивыми мелодиями или прочими отвлекающими факторами, мешавшими концентрации. Вначале я пытался отгородиться от окружающего, поддерживать тишину в своем внутреннем мире, но от этого шум казался только более громким. Случайная мелодия, шепот зрителей, отдаленная сирена скорой помощи, тиканье шахматных часов могли взорвать мой мозг и сделать осмысленную игру почти невозможной. Но мне удалось научиться думать в такт музыке, бороться с отвлекающими факторами и найти внутренний центр равновесия, существующий независимо от условий внешней среды. Годами я тренировался преодолевать неблагоприятные внешние условия, использовать их к собственной выгоде.

Случилось так, что один крутой поворот в моей жизни подверг результаты этой тренировки серьезному испытанию. Когда мне исполнилось пятнадцать, на экраны вышел фильм

«В поисках Бобби Фишера», и моя жизнь превратилась в самый настоящий Голливуд. Внезапно я оказался в центре внимания массмедиа, и помимо проблем шахматного свойства на мои плечи обрушился еще и прессинг общественного внимания.

На турнирах меня постоянно окружали фанаты, за каждым шагом следили телекамеры, соперники кипели от негодования. Будь я более зрелым, наверное, сумел бы применить результаты своих тренировок по привыканию к шуму в этой более сложной ситуации. Но я был выведен из равновесия и в очередной раз постарался преодолеть все отвлекающие факторы силой воли. Вместо того чтобы искать решение проблемы, я тратил очень много сил на противодействие внешнему давлению во время каждой партии.

Вспоминаются два случая, когда давление чувствовалось особенно сильно. В первом, в решающем туре на чемпионате США для молодежи в 1994 году, я вынужден был выступать против гроссмейстера Григория Кайданова, бывшего в то время моим тренером. В обеих играх ставки были очень высоки и в эмоциональном, и в профессиональном смысле. Игра полностью поглотила меня, хотя напряжение казалось просто сумасшедшим. Обе четырехчасовые партии пролетели как одно мгновение. Окружающий мир перестал существовать. В какой-то момент игры, когда я неподвижно глядел на доску, оценивая возможные варианты, к моему отцу, присутствовавшему в аудитории, подошел Шварцман и сказал, что никогда раньше не видел меня таким — по его словам, моя сосредоточенность была столь яростной, что пугала сидевшего наискосок игрока. В партиях с Кайдановым я чувствовал себя как тигр в клетке, кипящий невероятной энергией. Обе игры я выиграл, сыграв одни из самых вдохновенных партий в жизни. Однако после окончания этого тура был полностью опустошен, и последующие сложились крайне неудачно. Я полностью выложился и не оставил запаса сил для следующих игр.

Иными словами, у меня появилась очень большая проблема.

В детском возрасте я научился бороться с отвлекающими факторами в конкретный момент, но не справился с другими, более сильными трудностями. В конкретной ситуации я мог с ними бороться, поскольку всегда отличался умением собраться в решающей игре, но безрассудная интенсивность эмоций подорвала мои силы. На высоком уровне в шахматных турнирах случается множество сложных партий, причем на больших и длительных турнирах они обыкновенно следуют одна за другой — и так изо дня в день, иногда на протяжении нескольких недель. Я знал, как бороться с напряжением в течение непродолжительного времени, но на марафон сил не хватало. Необходимость долго сохранять стабильность и спокойствие стала главной моей проблемой. Когда же приходило вдохновение, остановить меня было невозможно. В иные же дни я играл очень неудачно. Пришло время постигать науку долговременной, здоровой и эффективной деятельности на пределе возможностей.