Искусство творения - [2]

Секретарь и референт напоминают увлеченному делом президенту, что его ждут. Президент садится за стол. Не за массивный, дубовый и не в удобное кресло с высокой спинкой и резными купидонами, а за круглый стандартный стол, на жесткий истертый стул. Так ему удобней, так проще. Он закуривает, прикрывая папиросу рукой, чуть ли не зажимая ее в ладонь. Выражение лица недовольное, сердитое, как у человека, которого оторвали от серьезного дела; глаза опущены, точно в этом кабинете с геральдическими львами они не ждут для себя ничего утешительного.

Вокруг стола усаживаются представители научного учреждения Восточной Сибири. Они приехали издалека и привезли с собой множество планов и проектов, альбомы с фотографиями, кипы научных трудов. Сколько отдали бы они, чтобы президент академии просмотрел все таблицы и сводки, так тщательно подобранные для него! Они рады провести с ним весь день, только бы он вдумался, принял к сердцу их нужды. У института нет помещений для научных работ, домов для сотрудников; камень завезли, но нет еще леса, нет денег. Вся надежда на академию.

Люди далекой окраины, причудливо сочетающей дикий виноград и северного оленя, неуклюже топчутся в своих валенках, много и горячо говорят о своем учреждении. Увлеченные и взволнованные близостью знаменитого ученого, они обращаются друг с другом преувеличенно любезно, сыплют извинениями, точно встретились впервые в жизни. Как не смущаться! Кто из них не знает Трофима Денисовича Лысенко, недавнего сотрудника малоизвестной селекционной станции, бросившего вызов корифеям научной мысли. Пред ними ученый, осмелившийся провозгласить, что наследственная структура растительных организмов может изменять свою форму в руках человека, что наука должна управлять законами наследственности, переделывать свойства растений в потомстве. Кто из них не читал его едких статей! Он изрядно посмеялся над прославленными мировыми авторитетами, не пощадил их ложных идей.

Президент отодвигает толстые папки с проектами и планами, неохотно раскрывает альбомы. К чему это все?

— Зачем мне ваши акты и постановления? Что, мы говорить не умеем?

Эта сводка крайне важна, она все объяснит академику. Он обязательно должен ее прочитать.

— Не надо, — отодвигает он смету строительства и заодно финансовый план.

Рука его скользит по столу, натыкается на банку семян и уходит в нее. Пальцы роются во ржи, гладят, ласкают каждое зернышко, как будто прислушиваются к беззвучному их шепоту.

Принесли бы они коллекцию семян, колосьев, картофеля, крупного и спелого, он сказал бы им, что делать и с чего начинать.

Рука его все еще в банке зерна, она как бы живет своей жизнью в привычной ей атмосфере, где семя рождает стебелек, становится колосом, полновесным зерном. В каждом зернышке — история предков и память о том, что проделала рука селекционера. Все ясно и понятно без увесистых альбомов, сводок и таблиц.

— Единственно, в чем я считаю себя компетентным, — заявляет президент, — это в вашем тематическом плане. Я с ним знакомился. Он не нравится мне. Все в нем как будто и нужно и интересно, но что у вас главное и что маловажное? Какая тема волнует вас? Какая из них сейчас важней для страны? Я что-то не вижу ее.

Сам он во всякое время живет только одной темой, идеей, главенствующей над всей его жизнью. Пока она им владеет, все другие лишены доступа к его сердцу и мозгу.

Когда один из ассистентов, командированный как-то к нему из другого института, стал осаждать его расспросами, он заметил ему:

— Вы напрасно разбрасываетесь. За две недели, которые вы проведете у нас, вам надо лишь усвоить, что растения изменяются и почему именно они должны изменяться. Ничего другого знать вам не надо.

Представители института говорят о крупных задачах, о важных целях своего учреждения, а он от общего переходит к частному, от торжественных фраз к действительности. Абстракции раздражают его, мешают видеть предмет таким, как он есть.

— Цели нужно искать в нуждах края, надо жить интересами окружающих людей и земли. Где это видно в вашем тематическом плане? Что вы мне перечисляете пути решений задач! Этих путей может быть тысяча. Продумал, утвердил, вдруг свежая мысль мелькнула — и все прежние пути решения к черту летят.

За научной темой он ищет причину, ее породившую, за идеями и цифрами — жизнь.

У него украинский выговор. Образная речь его изобилует народными оборотами. Некоторые не упускают случая над этим поострить. Что значит «растение кушает свет», — недоумевает кто-то на страницах журнала. Можно ли пыльцу и яйцеклетку назвать «женихом и невестой», а процесс свободного оплодотворения «браком по любви»?.. На это президент академии отвечает исчерпывающе и кратко: «Беда с этими людьми! Как им ни скажешь, не понравится».

Руководители сибирского института ушли.

Двенадцать часов. Президент придвигает завтрак, который успел остыть, и, к удовольствию секретаря, принимается за еду. Вокруг стола собираются селекционеры. Лысенко оживляется — с ними будет большой разговор.

Сельскохозяйственная академия должна по предложению правительства вывести морозоустойчивую рожь и пшеницу для Северного Казахстана и некоторых районов Сибири — края бесснежной зимы и пятидесятиградусных холодов. Сейчас предстоит обсудить первые результаты.