Искусство расследования преступлений - [42]

Неизвестно, под какое влияние попали свидетели в этой стадии расследования и что случилось в недрах домоуправления дома № 37 за это время, но только все свидетели на допросе у следователя «повернули фронт» и дали показания, благоприятствующие обвиняемым.

Показание передопрошенной свидетельницы С. записано буквально в следующем нелепом непонятном изложении: «в старых показаниях было написано излишнее и кроме того, что я показала сейчас, я ничего не знаю, а посему прошу первые показания точно не считать». И только.

Свидетель Париль, который дал при дознании подробное показание относительно тяжелых условий, которые создались в их доме в связи с антисемитскими выпадами обвиняемых, у следователя дал несоответствующее роли свидетеля в процессе голословное объяснение преступных фактов: «если что и было, так объясняется невежеством и темнотой».

Показание свидетеля К. сводится к тому же: «если и были случаи на пасхе, то единичные, если и были какие оскорбления, то обоюдные».

Свидетель С. удостоверяет: «с Виктором Филатовым я учился вместе в школе и он был выдержанным».

Свидетельница А. вызывалась следователем затем, чтобы показать не то, что она видела и знает, а то, чего она не видала (?): «я не видала, чтобы Филатовы и др. обвиняемые хулиганили».

Показание свидетеля И. записано в трех словах, как будто переданных по телеграфу: «Показываю, что у нас Филатовы и др. не хулиганят, и пьяные бывают редко».

Наконец, следователь вызвал свидетеля Ф., который в числе 7 жильцов, подавших заявление на имя губпрокурора 18 апреля, просил принятия решительных мер против хулиганов, действия которых «выходят за предел простой уголовщины и принимают социально-опасный характер». При этом следователь допустил, что этот свидетель, очевидно хорошо осведомленный о событиях, вместо дачи показания с предупреждением об ответственности за отказ от дачи показаний, ограничился странной репликой: «я прошу вперед меня выслушать Париля, Ш. и X., чтобы они при мне говорили. Сейчас же я не могу ничего сказать, после этого скажу, что знаю». В дальнейшем, однако, никакого другого показания от этого свидетеля тоже не отобрано.

Ясно, что при таком подходе следователя к исследованию им общественно-опасного деяния, о котором забили тревогу не только потерпевшие по этому делу, но и представители советской общественности; при таких странных методах допроса свидетелей, при полном отсутствии желания выяснить этими допросами действительную обстановку преступлений, которые квалифицировались по различным статьям трех разделов Уг. код., — следственная проверка материалов дознания ничего не могла дать и не дала. Наоборот, доказательственные факты по делу, как будто, «смылись» при следственной проверке, и весь материал расследования, произведенного милицией, после этого целиком оказался как-будто под сомнением, в смысле его достоверности.

7 декабря все привлеченные при дознании лица следователем были освобождены из-под стражи под подписку о невыезде. И хотя далее следователь постановлением от 29 декабря привлек всех указанных выше лиц в качестве обвиняемых по 59⁷, 2 ч. 74 и 1 ч. 142 ст. Уг. код., но уже 15 января он составил постановление о прекращении уголовного преследования в отношении всех обвиняемых по 59⁷ и 1 ч. 142 ст. УК, составив обвинительное заключение лишь в отношении Виктора Филатова, Кочефанова и братьев Плетневых по обвинению их только в хулиганстве, — по 2 ч. 74 ст. Уг. код.

УКО Моск. губсуда согласилось с постановлением следователя о прекращении дела по признакам 59⁷ и 142 ст. УК, а нарсуд принял к производству дело о хулиганстве и уже назначил дело к слушанию на 25 февраля.

Между тем в дело вновь вынуждена была вмешаться прокуратура, не согласившаяся с таким направлением дела, после чего Угол. касс. коллегия Верхсуда РСФСР, рассмотрев это дело в порядке надзора, определила:

Учитывая сложность дела и неосновательное прекращение дела в отношении Филатова Степана и Лебедева Сергея — отменить определение Моск. губ. суда о прекращении в отношении их дела, и дело передать на рассмотрение Моск. губ. суда со стадии предания суду. (При этом частным определением УКК Верхсуда указала суду на необходимость срочного рассмотрения этого дела и приобщения к нему ранее рассмотренного указанного выше дела по обв. Филатова Александра и др.).

Во исполнение изложенного определения УКК, Моск. губсуд 28 февраля направил дело вновь следователю 1 уч. Баумановского района для составления обвинительного заключения и предания суду всех указанных выше 6 обвиняемых по 59⁷ и 1 ч. 142 ст. Уг. код.

13 марта следователем было составлено новое обвинительное заключение, а 25 марта состоялось определение Моск. губсуда о предании обвиняемых суду.

Судебное заседание Моск. губсуда по этому делу состоялось 7—10 мая 1929 г. Однако, так как в процессе судоговорения по этому делу раскрылись новые обстоятельства, которые не были выяснены при производстве предварительного следствия и которые суд признал существенно важными для разрешения дела, — то судом в заседании 10 мая было постановлено — дело отложить, возвратив его к доследованию.