Искусство проклинать - [8]
Он спешит в мастерскую за своим «диагност — кейсом» — старым потрёпанным чемоданчиком со склянками, лупами, точнейшими допотопными весами и набором столь же древних пробных резцов.
А я и так знаю что это изумруд. Небольшой, около полутора каратов, очень необычной формы и окраски, вернее сказать — невозможной. Когда у нас хотят похвалить чистоту камня, то говорят «прозрачность алмаза» или «прозрачность изумруда». У этого камня, бледно — зелёного, желтоватого, голубоватого, центральная часть гораздо темнее краёв. На кресте он, наверное, смотрелся как глаз. Овально — продолговатый, заострённый к краям зелёный глаз в обрамлении трёх алмазных слёзок.
Вслед восхищению я, наконец, начинаю чувствовать настоящую тревогу. Вот она, история! Этот Апполон принёс мне историю! У меня просто силы духа не хватит отказаться от такой работы, а чем всё это кончится — бабушка надвое сказала….
И причём здесь бабушка, которой у меня никогда не было? Маму и дядю Костю воспитывала тётка. Ей посчастливилось во время всевозможных государственных чисток избежать внимания к себе благодаря тому, что она вышла замуж за полуслепого ветеринара из далёкого уральского городка, по любви, кстати, и уехать с ним из Загорска. Но и её я уже не застала в живых. Бабушка здесь не причём…. «Причём» здесь моя злосчастная привычка выбирать себе неподходящие привязанности.
Ну не стал бы этот красавчик так спокойно доверять нам вещь, если с ней что-то «нечисто»! Не похож он ни на мошенника, ни на простофилю! И всё же, подобная редкость — всегда риск, и немалый. Болтать об этом кресте никто из наших, конечно, не станет, даже Маринка. Но где гарантия, что парня уже не пасут. И что дальше? Оставлять этот крест в сейфе каждую ночь, у меня просто рука не подымается, значит — забирать его домой. Дел хватит на месяц — полтора, ведь работать надо только после обеда, когда руки согрелись и глаз верней. С металлом придётся повозиться, перелистать кучу справочников, сделать пробы….
— Действительно, изумруд. — Лев Борисыч смотрит на меня, но я помалкиваю.
— Обработка восточная, очень своеобразная, между прочим: такое впечатление, что камень обрабатывал не один мастер, а несколько и в разное время, каждый — в своей манере. И какой цвет! Даже затрудняюсь предполагать, чем может быть вызвана такая неравномерная окраска — продолжает шеф, оставив, наконец, свой подбородок в покое.
Теперь он слегка потирает пальцы друг о друга и сводит «шалашиком», а это значит — готов действовать: Камень кажется более старым, чем крест, а его основная обработка — древнеиндийская шлифовка под кабошон, хотя позже была произведена старинная огранка наподобие венецианской. И следы глиптики, затёртые шлифовкой. Тина, взгляни.
Я послушно беру со стола лупу и склоняюсь над камнем. Под увеличительным стеклом, действительно явно видны две тупые грани, спускающиеся от центра изумруда, его «глазной роговицы», в углы, вроде простейшей обработки «под челнок», а сама «роговица» имеет еле заметные следы вмятины на месте предполагаемого «зрачка».
— Есть следы инталии, Лев Борисович, вы правы, — соглашаюсь я, пытаясь определить ощущения, которые вызвал во мне этот «взгляд». Ничего зловещего или неприятного, просто взгляд. Взгляд камня в мои глаза. Мой взгляд на камень. Тепло и доверие…
— Молодой человек, где вы его достали, такой камень? — просто, со спокойными интонациями контрольного проверочного вопроса, задаваемого старым мудрым учителем успешному ученику, произносит шеф, а я решаюсь про себя: сдаюсь, возьму!
— Последний раз его достал не я — в той же мажорной тональности отвечает молодой человек: Хирург военно-полевого госпиталя вынул его из моего правого лёгкого.
— И он уже тогда был такой вот, неравномерно окрашенный? — приветливо продолжает шеф, а Маринка тихо ахает и уходит от нас в мастерскую.
— Он такой уже несколько сот лет, если не врут мои предки. А в нашей семье как-то не принято врать — улыбается в ответ парень, и улыбка у него, если не гагаринская, то где-то очень рядом. Хорошая улыбка.
— Да — а — а — а! Чего только не увидишь в жизни! — вздыхает Лев Борисыч, откинувшись на спинку стула и любуясь изумрудом с расстояния вытянутой руки. Парень уже тоже сидит напротив него, за стойкой с внутренней стороны окошка. Это наш неписаный закон: клиент с таким заказом — только внутри, спокойнее и безопаснее и нам и клиенту. Смуглые мальчики в чёрной коже, вызванные сигнальной кнопкой, давно стоят за прозрачной дверью в холл, привычно изображая дружеский трёп и просматривая окрестности.
— Удивительный окрас, Тиночка, вы только посмотрите! С чем бы его сравнить…
Когда шеф волнуется, это можно угадать только по некоторым жестам и по тому, как он путается в обращениях к собеседнику — от «ты» к «вы», от официальных имени — отчества к ласкательным. Во всём остальном — он полная невозмутимость и безмятежность.
— Травинки, пробивающиеся сквозь снег весенним утром — мечтательно произносит Лев Борисыч, слегка наклоняя камень в лучах слабоватого сегодня оконного света.
— Скорее, море в холодный туманный день — возражаю я, поддавшись его настроению.
Эмбер и Тайлер были неразлучны еще со школьных времен. Они все делали вместе, оберегали и поддерживали друг друга в самые тяжелые моменты. Однако на протяжении многих лет Тайлер втайне надеялся, что в один прекрасный день сумеет завоевать сердце девушки и доказать — они идеальная пара. И однажды его мечта практически сбылась: окрыленная алкоголем и раздумьями о том, не рановато ли она решила выйти замуж, Эмбер целует лучшего друга. То, что случается потом, навсегда переворачивает их жизни.
Кэсси вынуждена вернуться в город, который ненавидит всей душой. Алан обрел здесь покой в обмен на личную жизнь. Ей скучно, а он слишком привлекателен. Как долго можно противиться чарам прекрасной стервы? Битва желаний и обмен любезностями. Дружба или влечение? Может быть, не так важно, где ты живешь…
Третий том «Дочерей Лалады» дописан, но многое осталось за кадром. Есть в трилогии герои, о которых читателям хотелось бы побольше узнать, а автору – поведать. О них и будут наши повести... Это ещё один сборник рассказов о некоторых интересных персонажах трёхтомника «Дочери Лалады».
Книга для читателей, достигших 18-летнего возраста. Содержит сцены сексуального характера, насилия и нецензурную лексику. Хоук Наварро. Преступник. Убийца. Бывший президент самого известного в округе мотоклуба. Власти считают его мертвым, и для него важно, чтобы так и продолжалось. Но есть одна проблема, и зовут ее Тайлер Уилсон. Хоук поклялся ее отцу, умершему на его руках, что будет присматривать за ней. Ему хотелось бы, чтобы она покинула клуб и жила нормальной жизнью. Но Тай осталась. Она уже не та маленькая девочка, какой помнит ее Хоук.
Когда Вика предложила прокатиться в салон к экстрасенсу, мне казалось, это будет весело. Но вместо шутливого предсказания мне досталось настоящее проклятье! И теперь на свете есть человек, сказать которому "нет" я просто не в силах. Но что еще хуже, этот человек - мой босс. .