Искусство проклинать - [2]

Плотный черноглазый парень — официант, видимо из многочисленной родни Васо, принёс тарелку с аппетитно пахнущими кусочками цыплёнка, зелень. Долил пива в стакан и улыбнулся: Песня для вас… А Васо сам подойдёт, немного попозже. Приятного аппетита!

Я поблагодарила кивком, тоже с улыбкой, и взглянула вниз. Алик что-то говорил в микрофон, но я не расслышала из — за расшумевшихся девиц. Особенно старалась одна из них, рыжая, разумеется, крашеная, потому что характерной для натуральных рыжиков хрупкости и бледной субтильности у неё не было. Заложив одну на другую модельные, «из ушей», ноги, она заливисто хохотала, поглядывая по сторонам, и манерно отмахивалась рукой от подружки, пытающейся её утихомирить.

Так какая же на этот раз песня? — рассеянно подумала я, проследив взглядом, на кого Рыжая пытается произвести впечатление. Он сидел в первой кабинке, сбоку от меня, в другом конце буквы Г, которую образовывает верхняя галерея и смотрел в зал. Его ярко освещало прикрученное на всю мощность настенное бра, и я призналась себе, что девчонке есть, для кого стараться. Парень действительно хорош. Причём, хорош по-настоящему: без модной, картинно-чувственной, «сделанной» и бьющей в глаза привлекательности, которая если и светит, то не греет. Обычный приятный парень, хорошо, но не броско одетый, уверенный в себе и умеющий себя вести, знающий цену себе и окружающим.

Только зачем впустую стараться, Рыжая? Это не твой клиент…. Наверное, он из военного санатория. На вид — офицер-десантник… ОМОН, или что-то в этом роде. Лет двадцать пять — двадцать семь. Симпатичный парень, штучный.

Алик внизу добавил мощности.

Ах, какая женщина… Ну что же… — Я встала, и, сделав шаг от стола, приблизилась к перилам, помахала рукой. Алик, просияв, кивнул, и я вернулась на место. Я и думать забыла про этого молодца в углу, ела себе, и попивала пиво, пока не подошёл Васо. Мы немного поболтали, я подсказала, где купить подходящее ковровое покрытие на большой правый балкон, отказалась от «тачки» до дома. Затем пришлось поспорить насчёт того, кто платит за мой ужин… И я ничего не чувствовала, ничего! Обычный день, такой же вечер; всё как всегда.

Уже на выходе, я ещё раз взглянула на своего дальнего соседа, слегка посочувствовав захмелевшей Рыжей и наткнулась на его взгляд. С расстояния двух метров глаза у него были такого ярко — синего цвета, что казались неестественными, и я мысленно поправилась: Нет, не симпатичный, красивый. Очень красивый, просто такая красота сейчас не в моде. Всё в нём строго, умеренно и правильно. С такими лицами славные русские витязи шли от семейных забот на Куликовскую битву, и не думали ни о чём кроме святости долга. Мы с тобой одной крови, брат… Были… Почти…

Я легла спать сразу же, как приехала, а потом всё воскресенье провела дома. Сама приготовила обед, да не просто разогрела пиццу, а сварила суп, поджарила рыбу. После обеда помыла посуду и поискала что — нибудь постирать вручную. Теперь, когда хлопоты семейной жизни далеко позади, и страх нищенства тоже в прошлом, мне стало не хватать мелких повседневных забот. Жить стало лучше, жить стало веселей, но просто сидеть все выходные у телевизора и жевать, допустим, конфеты — это слишком! Лишнюю энергию необходимо тратить, да и дурных мыслей от этого убывает.

К вечеру снова поднялся ветер, и мне не захотелось выходить на прогулку. Я просто посидела в райке, открыв балконную дверь, и покурила, любуясь замысловатым танцем последних листьев за стеклом. Ужинать в ресторане тоже не тянуло, а до пиццерии надо было идти пешком. Всего сто метров, но по такому холоду… Те, кто боятся северных морозов, плохо представляют себе сырую мерзость поздней южной осени, да и зимы тоже. Такого пронизывающего слякотного ветра на Урале никогда не бывает. Там с ноября по март стоит сухой здоровый морозец, который бодрит и заставляет активнее двигаться. Февраль, правда, ветреный, но тоже без этой вечной сырости, ломающей кости.

Здесь же — вместо чистой белизны, равняющей все земные раны, постоянная изматывающая хлябь. Мокрые ноги, влажная одежда, с неба не то дождь, не то снег, и ветер, ветер… Я сообразила себе ужин из остатков рыбы и овощей, а на десерт умяла два больших апельсина, потом немного поработала и рано легла спать. Под ветер я теперь хорошо засыпаю.

Он явился к нам в салон перед самым обедом. Поболтался в холле у витрин, постоял у окошка, разглядывая меня через стекло, дождался Маринку. Она заметно оживилась, сбегала к зеркалу поправить свои бледно — золотые локоны, вернулась и завела с ним разговор. С моего места было видно как он приветливо-сдержанно улыбается, что-то говорит. Потом передал Маринке свёрточек, та в нём покопалась и зашла к нам.

— Ашотик, ты возьмёшься? Это недолго, почти пустяк.

Так и есть, цепочка. Разрыв возле самого замка. Что же он на ней носит? Наверное, крестик, смешно и странно смотрелась бы на парне за метр девяносто какая-нибудь дурацкая безделушка вроде медальона… конечно, это крестик.

Пока Ашот запаивал разрыв, этот тип всё время пялился на меня через окошко и я несколько раз отрывалась от работы, чувствуя на себе его взгляд. Какие синие глаза, совершенно невероятный интенсивный цвет. И волосы тоже красивые, а оттенок — почти как мои природные…