Искусство проклинать - [101]

— В достойные и перешёл. И Братия тебя не оставит. Ты — Защитник. Дальше — всё в руках Божьих.

— Баба Саня, ты ведь одна, и я тоже. Нам надо быть вместе. И судьбу Алексо тоже нам решать — больше некому.

— Когда придёт час, ты сама всё будешь знать, милая, и Братия поможет. А я… Я хочу домой, к себе.

— Я тоже хочу домой, к тебе. Подожди немного, вот разделаюсь тут с увольнением, продажей квартиры, и поедем.

— Зачем всё это, девочка?

— А на что мы будем у тебя жить? Продам квартиру, соберусь, а там и устроимся.

— Тина! — Баба Саня отодвинула чашку, и сложила на груди тонкие, сухие руки. — Зачем я тебе нужна?

— Затем, чтобы ты у меня была! Я одна. У человека должен быть кто-то родной. Теперь у меня есть ты. И, знаешь, странные у тебя вопросы, нет, прости, дурацкие даже. Или я для тебя обуза?

— Как ты можешь быть обузой, Тина? Это я тебе обуза…

— А вот это уж мне решать, кто ты мне. Баба Саня, не спорь! Давай, ты немного подождёшь, и мы поедем вместе. Или останемся, там поглядим… Ты только не забывай: кроме тебя у меня никого нет, только ты… и Док.

— У тебя есть друзья, Олег, эта девочка тоже.

— Зойка? Она будет искать свою жизнь, как только всё наладится. А друзья, конечно, останутся друзьями, но это же не родные.

— И я тебе не родная по крови, Тина.

— У меня не осталось родни по крови, а родня по свойству такая, что… Да ты сама видела. Зато у меня есть родня по сердцу — это ты и Док. Я сама вас выбрала, и не собираюсь терять… Ты — моя Опора. Прошу тебя, Баба Саня, не бросай меня пожалуйста! Будь со мной всегда! А теперь давай-ка я сварю овсянку, мы с тобой поедим, и я немного посплю. Я устала на своих стрельбах, и, может быть, сумею задремать.

Баба Саня смотрит на меня внимательно и задумчиво. Совсем как… Хорошо смотрит, как будто вспоминает что-то важное и близкое своим мыслям. И слабо улыбается, погладив меня по щеке.

— Ну и правильно, отдохни. А кашу я сама сварю. Может, мясо поджарить, Тина?

— Баба Саня, сейчас же пост.

— У Защитников всегда есть разрешение полноценно питаться в пост. Им нужна сила… А ты вся прозрачная уже, откуда силы.

— Не могу я мясо… Воротит.

— Ну, значит, рыбки. Васо такой рыбки прислал, лучше мяса. Осетрина. Запеку, в сметане. Это быстро. Полчаса подождёшь?

— Да, подожду, спасибо, Баба Саня. А ещё спрашиваешь, зачем ты мне нужна. Кто бы обо мне заботился, если не ты? Я твою рыбку в сметане так люблю, что умну всю, сколько бы ты не запекла…

На следующий день меня прямо в подъезде остановили две девушки.

— Это вы Шувалова Кристина Аркадьевна?

— Да, я, а в чём дело?

— Мы из поликлиники. Вы пропускаете сроки прививок… А у нас план — вежливо сообщает мне одна из них, та что повыше ростом.

— И что же? Мне следует прийти на прививку? Когда?

— Нет, мы ходим по домам, сверхурочно. Не все приходят в больницу: дела заботы. Вот мы и работаем по месту жительства.

— А вы медсёстры?

— Да, у нас документы с собой, и всё необходимое. Вам нужно только заплатить за одноразовый шприц.

— А что за прививка?

— Дифтерит, столбняк. Как обычно.

— Хорошо, проходите — я жестом предлагаю им подняться наверх.

— Можно здесь, укол делается в руку.

Я насторожилась только тогда, когда они с видимым усилием зашли в нижний холл. Обыкновенные девчонки, лет по восемнадцать-двадцать, ничем не приметные. Документы у них, вернее всего, в порядке, и задание, и план от поликлиники есть… Но всё же…

— А в нашем доме ещё кто-то есть по плану? Ну, из злостных уклонистов? — как бы между прочим спрашиваю я, скидывая на угловой столик пальто.

— Нет, только вы. Вы, и в доме номер восемь, Пономарёва.

— Что, на весь квартал только два человека недисциплинированных? Надо же…

— Мы получили задание от процедурного кабинета. Куда сказали, туда и идём.

Самые обычные девчонки. Они просто выполняют то, что им говорят. Возможно, это, в самом деле, простая прививка. Пономарёва — знакомая мне молодая вдова из Скворечника. У неё малыш лет двух, и, конечно, не может быть никаких связей с сектами, я её видела выходящей из церкви сто раз. Скромная, тихая, замкнутая.

Я начинаю неторопливо закатывать рукав.

— А у Пономарёвой тоже прививка против дифтерита?

— Нет, для неё другая ампула. Встаньте ближе к свету, пожалуйста.

Когда она достаёт ампулу, Алексо ударяет мне под сердце. Я знаю, что нужно делать: такой фокус в нашей Радуге все выполняли с непревзойдённым мастерством, из года в год, из поколения в поколение. Я наклоняю голову, и начинаю кашлять. Кашляю долго, умело и глухо, как после бронхита, с отсутствием мокроты. Одна из девушек застывает с полным шприцом, а вторая отрывается от блокнота, где собиралась делать пометку.

— А вы нездоровы, Кристина Аркадьевна?

— Уже отгрипповала. Второй день на ногах.

— Температура есть?

— Вчера уже было всего тридцать семь и три, сегодня, кажется, нет.

— Вы ещё больны. Температуру когда мерили?

— Разве тридцать семь — это температура? Да я всю неделю под сорок сбивала… Мерила вечером.

— Сейчас вам прививку делать нельзя. Придётся месяц подождать.

Момент истины… Девочки, на самом деле, не причём. Они пришли с тем, что им дали. Использовали втёмную. То, что им не нравится мой запечатанный холл, зависит от их контакта с сатанистом. Прямого контакта.