Искусство невозможного (в 3-х томах) Т.1 - [52]

Теперь — Путин. Путин знал, что он будет совершать ошибки,

— он же действительно неопытный в большой политике человек. И нормально, что он совершает ошибки. Ненормально, когда он совершает стратегические ошибки и с такой скоростью. И именно поэтому я вышел в эту открытую позицию. И в этом смысле я абсолютно последователен, а не конъюнктурен, как вы и другие пытаются это представить. Я не отстаиваю свои личные интересы, у меня все в порядке… было бы — если бы я тихо и спокойно сидел в углу и намазывал черную икру на хлеб с маслом.

— Вредно для печени.

— Это правда, но пить еще вреднее. Я пью много, а икра бы не помешала.

— Давайте попытаемся представить ваши отношения с Кремлем в виде уравнения: какой знак следует поставить между словами «Кремль» и «Березовский»?

— Я не мыслю в таких терминах. Если им интересно слушать, то они слушают, если им неинтересно — они не слушают. Поймите правильно, у меня был один эпизод в явном виде, когда я сам пришел и сказал: «Я хочу, потому что думаю, что смогу». Это касалось Чечни. Я пришел к Рыбкину и сказал: «Иван Петрович, важная точка. Мне кажется, есть непонимание того, как нужно продолжать дальше. Я готов этим заняться, если для вас это приемлемо».

— Как вы попали в этот круг?

— Я попал в него благодаря двум людям. Благодаря Юмашеву Валентину и Коржакову Александру Васильевичу. С Юмашевым меня познакомил Петя Авен. Вообще все знакомства, которые мне Петя Авен вольно или невольно организовывал, были очень качественные.

— Какая у вас власть там была, какое влияние?

— Чисто идеологическое и идейное. То есть я действительно считаю, что могу достаточно хорошо ощущать происходящее, делать аргументированные выводы и предсказывать на основе этого развитие событий. Политические прогнозы практически всегда оправдываются, я даже не знаю случаев, когда они не оправдывались. А вот ка-

дровые — тут я делаю очень много ошибок. Когда начинаю советовать, что этого сюда, а этого сюда, — тут все уже знают, что меня не нужно слушать.

— Вы все-таки политик или бизнесмен? Вы себя кем ощущаете?

— Могу сказать, что точно не бизнесмен. Вы спросите лучше мое ближайшее окружение, которое занимается бизнесом. Что касается меня, то я себя не ощущаю бизнесменом. Я себя, наверное, ощущаю политиком. Причем четкое разграничение — политик, дипломат, критикан. Разводка окружения — это, с моей точки зрения, не политика. Политика — это понимание глобальных процессов в обществе и умение как бы играть на опережение этих процессов — или умение их немножко разворачивать, если ты считаешь, что так быть не должно.

— Не только ваши оппоненты, но и коллеги по олигархическому клубу обвиняют вас в том, что вы приватизировали семью первого президента. Вы и Роман Абрамович. И как сказал один из них, можно делать все что угодно, но только нельзя делать этого.

— Наши олигархи в своем подавляющем большинстве зайчики, пугливые зайчики. Они вроде бы как и добились многого, но осознать свою политическую ответственность перед обществом так и не смогли. Были импульсы. Это происходило в суперкритических ситуациях. Будем говорить, что это происходило в одной политической ситуации, когда они осознали свою политическую ответственность, это было только раз — в 1996 году. А в 1999-м они не смогли осознать своей политической ответственности. Это как бы относится ко всем. А к Гусинскому не относится определение «зайчик». Гусинский не зайчик. Он не пугливый, но он тоже не понимал своей политической ответственности. Остальные просто пугливы, реально пугливые люди. Они настолько боятся, что их бизнес может быть разрушен, что не понимают: он будет разрушен в любом случае, если политическая ситуация обернется неправильно для бизнеса. Они просто не просчитывают следующий шаг или не хотят считать. Или считают, что все, что можно в этот момент, возьмем, а потом

— хоть трава не расти. Я действительно в этом смысле отличаюсь от них. Реально отличаюсь. Брал на себя ту ответственность, которую они или боялись, или не хотели брать.

— Какое это имеет отношение к вполне конкретному вопросу?

— Прямое отношение имеет к вашему вопросу. Дело не в семье

— дело в участии в реальной политике, а остальное все отлетало. Невозможность преодолеть себя и сказать честно, что мы должны

участвовать на этом этапе в политической жизни страны, — это порождает комплексы. А как можно заниматься серьезной политикой, не будучи или во власти, или рядом с властью сегодня в России? Невозможно.

— Если Кремль больше не слушает Березовского, тогда в чем власть Березовского сегодня?

— Вы считаете, что властью в нашей стране обладает только Кремль? Власть — это же не только властные рычаги. Власть — это влияние на сознание людей. Вот это реальная власть. Власть — это влияние в целом. А влиять можно не только с помощью рычагов механических, но и с помощью убеждения, с помощью аргументов. Вот с этим у этой власти, которая с рычагами, очень плохо. Убеждать она пока что не научилась.

— Вы видите свое будущее в России?

— Я неоднократно говорил, что я строю свое будущее исключительно в России. Даже когда на меня был выписан ордер на арест, я сказал, что вернусь все равно. Это было при Примакове. И я вернулся. Я выполнил свое обещание в полной мере.