Искусство невозможного (в 3-х томах) Т.1 - [48]

— Того, что украли.

— И это происходило. Первоначальное накопление капитала — всегда очень сложный и противоречивый процесс, и справедливого перераспределения собственности не бывает. Помните, еще Форд сказал, что ему трудно объяснить происхождение только первых двух миллионов. Важно только одно — происходит при этом социальный взрыв или нет. В России его не было. Значит — результат положительный. Так вот, став собственниками, мы стали одновременно управляющими своих компаний. Мы никому не могли это передоверить. Во-первых, законодательная база, защищающая собственность, была слабой. Во-вторых, никто не был готов иметь над собой хозяина. Не назначенного государством, а самостоятельно ставшего хозяином. Компанию могли просто разграбить или неэффективно ею управлять, что в любом случае привело бы к ее гибели. А вот что касается государства, то мы почему-то думаем, что управление им можно передоверить другим.

— Но Ельцин как управляющий страной не посягал на капитал.

— Не посягал, совершенно верно, но он его и не поддержал в той мере, в которой это было нужно, чтобы реформы продвигались быстрее. Да он и не давал никаких обещаний. Это же мы пришли к нему просить, чтобы он стал президентом, а не он пришел к нам с просьбой о помощи. Ельцин был очень нужен капиталу — как единственный гарант, что капитал выживет в нашей стране. Но Ельцин фактически прожил без опоры на капитал после выборов, весь этот второй срок.

— То есть вы идете в Думу, чтобы защищать капитал?

— Капитал должен защищать себя сам, поэтому очень важно, чтобы те люди, которые считают себя предпринимателями — капиталистами, если угодно, — сами пошли на этот период во власть.

— Именно в законодательную?

— Да, потому что они точно знают, какие законы нужны для экономического развития страны. Время, когда можно было покупать де-

путатов, прошло. Их покупают все — и левые, и правые, и иностранные, и отечественные. Понятно, что меня, если я буду депутатом, купить невозможно.

— Пожалуй, может не хватить денег.

— Если совсем вульгарно, то так: власть нанимается на работу капиталом. Форма найма называется выборами. А поскольку выборы осуществляются в условиях конкурентной борьбы, то этот выбор рационален.

— Представляю вас в Думе рядом с Зюгановым.

— Я считаю, что левые должны быть представлены в нашем парламенте. Они ближе к земле, к обездоленным людям, к тем, кто чувствует себя слабым. Слабые голосуют за левых, те, кто не рассчитывает на себя и ждет внешней защиты.

— А как же ваша мечта запретить компартию?

— Как организацию — надо запрещать, я и сегодня уверен в этом. Но левые — это совершенно не обязательно ортодоксальные коммунисты. Да тот же Подберезкин. Да и Селезнев все меньше похож на махрового коммуниста.

— Понятно, что мемуары откладываются. Скажите, а какой из трех пороков вам милее — власть, деньги или слава?

— Сегодня — власть.

17 деиабря 1999 г. Новости на ОРТ, Москва

«ОПРЕДЕЛЯЮЩИМ ФАКТОРОМ ВЫБОРОВ

В КАРАЧАЕВО-ЧЕРКЕСИИ БУДУТ НЕ ПОЛИТИЧЕСКИЕ

СИМПАТИИ ИЗБИРАТЕЛЕЙ, А ВОЗМОЖНОСТИ КАНДИДАТА

ВЫПОЛНИТЬ СВОИ ОБЕЩАНИЯ»

НИКИТА МИХАЛКОВ: У меня двух рук хватит, чтобы сосчитать ведущих политиков, которые не общаются с Березовским. Я знаю, как к нему приходят, разговаривают, советуются и тихо ночью, вечером, оглядываясь, уходят.

4 января 2000 г. Журнал «Вестник», Балтимор, США

ДУМА ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ

Корр.: Вы сказали, что выборы подтвердили «усиление власти» в России. Вы имеете в виду усиление демократии или власти олигархов? БЕРЕЗОВСКИЙ: Видите ли, у нас разное понимание слова «олигарх». Я воспринимаю это слово как ярлык, который противники демократии навешивают на тех, кто более других поддерживает демократию в России. Именно олигархи, а не такие, как Егор Гайдар, защитили демократию в 1996 году. Я и те, кого вы называете олигархами, в очередной раз продемонстрировали, что располагают силами для развития демократии в России. Те, кого вы называете олигархами, являются наиболее прогрессивной частью российского общества, они способны не только на болтовню, но и на конкретные действия.

4 февраля 2000 г. Комсомольская правда, Москва

БОРИС БЕРЕЗОВСКИЙ: КОГДА В МОСКВЕ УЖЕ ВЫПИВАЮТ

БЕРЕЗОВСКИЙ: note 20 Единственный раз я оказался не готов к новости, когда ждал рождения второго ребенка. Жена убедила меня, что будет сын, а родилась девочка. Было очень глупое состояние. Правда, потом так обернулось, что Катя, моя вторая дочь, стала одним из самых близких для меня людей на свете. Корр.: Кстати, о детях. Последний ваш ребенок родился в Швейцарии?

— Нет, последний, Глеб, — в Монако, а вот Арина, пятая, — да, в Швейцарии. А в чем вопрос?

— Хочу понять, зачем вы обращались в российское посольство в Берне с просьбой записать, будто ребенок появился на свет в Москве?

— Что тут объяснять? Мне приятнее, если у моих детей местом рождения будет значиться Россия. Что бы обо мне ни плели в газетах, тут моя Родина, здесь мой дом.

— Но это не мешает вам иметь и дом под Лозанной.

— Шале. И не под Лозанной, а в Гштадте. Но это не моя собственность. В течение пяти лет я арендовал разные шале в том районе. Сейчас, быть может, сниму что-нибудь в другом месте.