Искусство кончать молча - [24]

Главное — иметь эту честь. Иметь и трахать.

* * *

Кто «вломил» про него генералу? Батонов? Дыров? Майор из дежурки? Сержант с вахты? Кто-то другой, невидимый и подлый? Или налицо трагическая случайность? Но тогда зачем Сычев приходил, с чего вдруг вспомнил о простом опере, которых в подчинении у него — пара сотен? Не вызвал к себе, нет, — лично пришел…

Вопросы рвались в голове, как боевые кипятильники, подложенные весёлыми террористами. Это же надо было так попасть! Почему не проверил запор на прочность, почему не подергал дверь? Закрылся бы на ключ, и все дела. Замки здесь, конечно, поганые: пока найдешь положение ключа, дама кончит с другим кавалером, — и будет права. Нормальные опера пользуются именно шпингалетами — последним достижением технического прогресса. Но ведь есть же на Земле места, тоскливо вздохнул майор Неживой, где замки легки и надежны, где можно закрыться изнутри, оставив ключ в замочной скважине! Есть же где-то умные люди, которые не забудут подергать дверь, прежде чем посчитать ее запертой…

Хорошо все-таки, что Сычев явился сам. Вошел бы в комнату, скажем, заместитель по оперработе, — вонь была бы, ох какая была бы вонь! А так — всё просто. Офицер Неживой покинет сцену с гордо поднятой головой.

Он упал за рабочий стол. Перед ним возник чистый лист бумаги, над которым он занес шариковую ручку. Предстояло создать заявление об уходе, а лучше сказать, рапорт — именно так называется любая ничтожная писулька, рожденная в здешних стенах. Увольняться следовало по статье 6.1, то есть по собственному желанию. Или, предположим, по состоянию здоровья — на медкомиссию, и привет. Всяко предпочтительнее, чем…

Чем что?

Если генерала сильно зацепило, эти номера не пройдут. Однако не вывесит же он приказ, в котором опишет увиденное! Уважение коллег и подчиненных — слишком хрупкий предмет, чтоб испытывать его на прочность. Смешки загуляют по коридорам, переползая из здания в здание, из города в город, превращая заурядный казус в анекдот, и обязательно найдется кто-нибудь, кто спросит генерала: «А ты фонариком не светил, Степаныч?» Короче, если Сыч не дурак, то шума не будет. Зато будет вот что: ряд неберущихся дел, которые поручат опальному майору Неживому, череда придирок, и в финале — статья 6.0, служебное несоответствие. Размашистый пинок. Скинут на «землю», переведут в какой-нибудь райотдел — из тех, что погаже. Или в вытрезвитель, на должность свинопаса…

Виктор застонал от безнадёги.

А когда бумага (подписанная и без даты) лежала уже в папочке, готовая в случае необходимости вспорхнуть на высочайший стол, мина внутри него наконец взорвалась.

Какого чёрта! Я — майор РУОПа, напомнил он себе. Стою крепко, никакими «подставами» и, тем паче, «казусами» не наклонишь, — врос в Систему по самую пушку. Так с какой стати уходить, что за истерика? Есть же выход — вот он, только вытащи сокровище, спрятанное за подкладкой пиджака…

Приспустив брюки, он вернул чехол на место. Тот был сухой, надо же! Затем оделся, приладил кнопку в кармане и осведомился у предавшей его двери:

— Рука судьбы я или кто?

Часть третья

Опала

Достопримечательностью административного этажа был «уголок славы», устроенный в память павших. Стильное местечко: выгородка из чёрного мрамора — с горящим факелом, с государственным флагом и текстом гимна; под факелом высечены АКМ и ПМ, а на чугунном пьедестале, крашеном золотом, — книга Памяти Героев, обшитая красным велюром, с ламинированными страницами и дюралевыми вставками для прочности. Виктор проходил здесь сотню раз на дню и давно перестал обращать внимания на эти красоты.

Сейчас он примчался сюда специально.

Потому что рядом с выгородкой тянулись по коридору стенды. На первом же — «Наши профессионалы в строю» — красовалось величественное фото (450 на 350) генерала Сычёва. Портреты высоких руководителей из Москвы, оставшиеся с прошлого дня милиции, Неживого мало интересовали.

Сычёв — вот цель.

Он нащупал кнопку, сконцентрировался на фотографии и — вытолкнул, выплеснул всю ту едкую дрянь, что разъедала изнутри его хитин.

Нет… Не выплеснул.

Осечка? Промах?

Повторим!

Вытянув коробочку наружу, он топил и топил белый кругляш, яростно вминал пластик в пластик — ну же! Ну!!! Без толку. Мировой эфир оставался неподвижен.

Секстензор не откликался.

«За что… — металось в Витиной голове. — Всего раз, подумаешь?! Разок всего… Я даже не кончил! НЕ КОНЧИЛ!!! Какая ж это неверность…»

Оказывается, прав был покойник: нельзя — с бабой. Можно только с Ним. Воздержание — вовсе не бред; но кто же мог знать это наверняка?

— Нечестно, бля… — бормотал майор. — «Кончина»… Вот тебе и кончина…

Он обнял стену, заколотив ладонью в стенд. Ладонь непроизвольно сложилась в кулак, со стены что-то посыпалось. Плохо Вите было. Что там похмелье или грипп? Никогда ещё не было так плохо. И если б способен он был сейчас к анализу — понял бы: так приходит одиночество.

— Заключим новое соглашение! — загорелся он. — Что вам надо? Душу, печень, простату… берите. Я — ваш! Я виноват, но осознал. Землю буду грызть, но оправдаю высокое доверие. Мы одной крови. Где расписаться?