Искусство и философия. От модерна к постмодерну - [29]

Однако к концу XIX века в философии романтизма усиливается тенденция субъективизма. Философия жизни Ф. Ницше – это асистемное, фрагментарное, эмоционально-образное изложение концепции иррационального, системность которой можно выявить лишь в результате особой операции реконструкции (как это осуществили, к примеру, Ж. Делез и М. Хайдеггер). При всех отличиях в содержании, такой же характер философствования присущ неоромантизму богоискательства Н. Бердяева и в еще большей степени эссеистике В. Розанова.

Двойственность религиозной и иррелигиозной традиций романтического мироотношения, философски зафиксированная Ф. Шеллингом и А. Шопенгауэром, получила соответствующее воплощение и в искусстве. Его религиозная ветвь получила реализацию в символизме живописи К. Фридриха в Германии, О. Редона, Э. Бернара во Франции, М. Врубеля, М. Нестерова, Н. Рериха в России, в поэтическом символизме С. Малларме, В. Соловьева, В. Брюсова, А. Блока и др. Поэтическое и живописное воспроизведение реального, видимого отсылало в этом искусстве к сверхреальному, абсолютному и объективному божественному первоистоку. Что делало это искусство более приверженным к традиционным формам нежели творчество художников иррелигиозного романтизма.

Иррелигиозная ветвь романтического искусства сосредоточилась на выражении индивидуально-субъективного мироотношения личности. В музыке это линия Ф. Шуберта, Р. Шумана, Ф. Шопена, Р. Вагнера. В результате творческих усилий композиторов романтиков была разрушена интерсубъективная, логоцентристская системность музыкального языка классицизма: мажоро-минорная тональная система и базирующиеся на ней композиционные формы. В итоге – музыка «свободной атональности», к примеру, раннего А. Шенберга. В этой музыке с отменой «предзаданных форм», по словам Т. Адорно, «композиторский процесс обрел свое единственное мерило в индивидуальном образе каждого сочинения», ставшего прямым, непосредственным, «протокольным» выражением «травматических шоков» трагически-экспрессионистского мироощущения (1).

В изобразительном искусстве все возрастающая интенсивность индивидуально-субъективного, эмоционального мироотношения привела к отказу не только от рационалистических канонов живописи классицизма, но и от интерсубъективного «языка» визуальных форм реальности, используемого реалистической жувописью. В творчестве П. Гогена и в еще большей степени Ван Гога образы реальных явлений лишь повод для воплощения субъективного мироощущения, которое выражается через цвето-пластические формы, имеющие самодовлеющее (не зависимое от изображаемого) значение. Что в конечном счете, к началу XX века и привело к абстракционизму живописи П. Мондриана, В. Кандинского, К. Малевича.

От «Квадратов» К. Малевича дальше – лишь выход за пределы визуального искусства к популяр-арту О. Кулика, И. Кабакова, арт-группы «Война». Так же, как от эссеистики Ф. Ницше, Н. Бердяева и В. Розанова – за пределы философии к поп-со́фии Д. Галковского, Ф. Гиренка, В. Мартынова и дилетантов Интернета.

Будучи результатом «преодоления логоцентризма», системности мышления и отказа от «метанарративов», и поп-арт, и поп-философия включены в современную культуру постмодерна. Но, как справедливо заметил Ж. Лиотар, «постмодерн обозначает состояние культуры после трансформаций, которым подверглись правила игры в науке, литературе и искусстве в конце XIX века» (12, с.9).

Однако XX век внес коррективы в казалось бы неотвратимую тенденцию развития духовной культуры. 1914 год обозначил начало глобального кризиса капиталистического общества: две мировые войны, экономический кризис рубежа 20-х и 30-х годов, фашизация Западной Европы и Октябрьская социалистическая революция 1917 года в России. Все это не могло не сказаться на философии и искусстве.

В Советском Союзе после «переходного периода» 20-х годов устанавливается диктатура коммунистической бюрократии, а в период с конца 20-х по середину 50-х – режим личной власти Сталина. Единственно возможной философией становится марксизм, препарированный под интересы правящей партии и получивший название «марксизм-ленинизм». Не вдаваясь в подробности, отметим те его черты, которые важны в контексте нашей темы, а именно, логоцентризм и системность, которые марксизм унаследовал от своего ближайшего предшественника – Гегеля. Маркс перевернул диалектику Гегеля «с головы на ноги», то есть осмыслил ее материалистически и «разомкнул» ее систему, дав историческую перспективу общественного развития – коммунизм. Тем самым марксизм предстал как масштабный «метанарратив», как масштабная мировоззренческая философская система.

При этом, однако, марксизм унаследовал крайний рационализм гегельянства, игнорирование им проблематики субъективно-личностного бытия человека, его экзистенции. Что было догматически закреплено в «марксизме-ленинизме» в соответствии с бытием «казарменного социализма». Но наиболее значительный порок «марксизма-ленинизма» заключался в теории так называемого «научного коммунизма», фальсифицирующего реальные социальные отношения советского общества в угоду правящей бюрократии.