Искусство французского поцелуя - [72]

— Привет, — тихо сказал он.

Гийом на секунду повернулся к нам и поднял большие пальцы.

— Привет, — робко ответила я.

Мы помолчали. Музыка, яркий свет, люди, которые смотрели на нас и шептались, — все это ушло на задний план. Я словно попала в кино — знаете, когда четко показывают только двух людей, а все вокруг размывается.

Целую вечность мы с Гейбом молча смотрели друг на друга. У меня в горле застрял комок, на глаза навернулись слезы. Щеки пылали, сердце отчаянно колотилось. Мир вокруг нас замер. Потом Гейб протянул руку и дотронулся до моего плеча.

— Прости, — сказала я, нарушив колдовскую тишину, — прости меня, Гейб. Я не хотела причинить тебе боль.

Несколько секунд он смотрел мне в глаза, и мое сердце билось в два раза быстрее. Я не представляла, что он скажет. Хочет ли он меня простить? Сможет ли забыть то, что случилось? В конце концов, пусть Гийом и устроил все это с одной целью — насолить Гейбу, факт оставался фактом: я поцеловала его брата.

— Нет, — наконец проронил Гейб, — это ты меня прости. За то, что не дал тебе шанса все объяснить.

Он бросил взгляд на сцену, где Гийом самозабвенно пел под аккомпанемент восторженных криков из зала.

— Я так привык, что Гийом отбивает у меня девушек — последние лет десять по крайней мере… Вот и подумал, что на этот раз произошло то же самое.

— Но это не так, — прошептала я.

— Знаю. — Гейб едва заметно улыбнулся. — То есть теперь знаю. Мы с ним привыкли соперничать, а в таких делах, сама знаешь, журналист рок-звезде не ровня.

Я улыбнулась. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: любая девушка предпочтет соблазнительного рокера скромному журналисту. Только я — не любая.

— И ты прости. Нельзя было позволять Гийому меня целовать. Знаю, оправдание никудышное, но… просто шампанское в голову ударило.

Гейб кивнул и снова прикоснулся к моей руке. Несколько мгновений мы смотрели друг на друга, а потом перевели взгляд на Гийома, который по-прежнему пел «Красавицу». Он покосился на нас и улыбнулся.

— А это разве не нарушение профессиональной этики? — спросила я Гейба. — Ну, ты ведь его брат, а пишешь о нем хвалебные статьи для UPР.

Он пожал плечами.

— Может быть. Но мой редактор с самого начала все знал. Видишь ли, я уже пять лет — главный музыкальный обозреватель в UPP и стал им куда раньше, чем Гийом заключил контракт со звукозаписывающей компанией. Было бы глупо ничего не писать о такой звезде.

— Даже если ты не можешь писать беспристрастно?

Гейб улыбнулся.

— Наверное, ты заметила, что я пишу только правду. Даже когда мне хотелось придушить брата, я придерживался фактов. А рецензию на его альбом написал мой редактор — мы тоже решили, что будет нечестно с моей стороны оценивать его творчество.

Я нерешительно кивнула.

— И что теперь? — спросила я, когда Гийом запел припев.

— Ты вернешься в Париж? — тихо спросил Гейб. — Гийом договорится, чтобы тебя приняли, а я все улажу между «KMG» и UPP. Будешь работать, как раньше. — Он умолк и, покраснев, добавил: — Посмотрим, что у нас получится, когда нам не будет мешать мой братец.

Я, молча, посмотрела на Гейба. Все мои сомнения вдруг исчезли. В конце концов, из Парижа я уехала лишь потому, что допустила профессиональную ошибку — из-за нее презентацию моего клиента почти не осветили в прессе. А теперь я поняла, что это не моя вина — точнее моя лишь отчасти, — и могла с чистой совестью вернуться на работу.

Внезапно, сама не знаю почему, я вспомнила о Брете. Нет, я больше не питала к нему никаких чувств, но его отказ уезжать из Орландо по-прежнему не давал мне покоя.

— А что, если я захочу остаться в Орландо? — неожиданно для самой себя спросила я Гейба.

Вопрос был глупый; я не желала здесь оставаться. Однако почему-то мне захотелось услышать ответ. Он опешил и, подумав, сказал:

— Ну… Наверняка там найдется филиал UPP, где я смогу работать.

Я уставилась на него в недоумении.

— Ты уедешь из Парижа? Гейб помедлил.

— Париж — мой дом и всегда им будет, а тебя я могу потерять. Сначала надо посмотреть, что у нас получится. И если ты хочешь остаться в Орландо, что ж, я перееду в Орландо. Как-нибудь разберемся.

У меня перехватило дыхание. Гейб, который знал меня всего два месяца, произнес именно те слова, которых я бы никогда не добилась от Брета! А ведь Брет утверждал, что любит меня.

— Нет, я вернусь в Париж, — наконец сказала я.

— Здорово! — Гейб вздохнул с облегчением, улыбнулся и посмотрел на Гийома. — Потому что мой полоумный братец ни за что без тебя не справится.

Я рассмеялась.

— Это уж точно! К тому же Париж — самый романтичный город на свете.

Гейб закатил глаза.

— Да, Гийом рассказал мне про вашу охоту на французские поцелуи.

Я покраснела. Глупая была затея, если подумать.

— А знаешь, кто целуется еще лучше, чем французы? — спросил Гейб.

— Нет, — удивленно ответила я. Почему он считает, что кто-то целуется лучше его соотечественников?

Гейб улыбнулся.

— Французы американского происхождения.

С этими словами он наклонился и легко приник к моим губам. У меня по телу побежали мурашки.

Если несколько минут назад мне казалось, что мир вокруг нас размывается, то теперь все было иначе. Мир попросту исчез, когда мои губы разомкнулись, и поцелуй Гейба стал еще более пылким. На самом деле то был идеальный французский поцелуй, на поиски которого меня так усердно подбивала Поппи. Все это время он ждал меня здесь, с Гейбом Франкёром.