Искусственный офсайд. Босс всегда прав - [9]

Ярких эпизодов за время выступлений в «Динамо–2» было много.

А во Францию я потом все – таки съездил. Набрал с собой несколько банок черной икры и ходил с ребятами по барам, продавал ее. Заработал 1200 франков – сумасшедшие по тем временам деньги! Домой вернулся нарядный, во всем фирменном. В то время почти все везли за границу что – то на продажу. Однажды в Камбодже какому – то туземцу загнал за шесть долларов два кипятильника. Был безумно доволен, так как ящик пива стоил два доллара. Как раз на три ящика хватило. В начале 90–х из Сингапура зараз пять телевизоров притащил, а некоторые прихватили и больше. Два родителям отдал, остальные оставил себе – чтобы в каждой комнате по телевизору было.

Из выступлений за «Динамо–2» запомнилось еще первое знакомство с знаменитым кемеровским бомбардиром первой лиги Виталием Раздаевым. В том сезоне он выступал за тверскую «Волгу». Смотрю, его команда разминается, а он стоит в облезлых кедах у раздевалки, покуривает. На тот матч собрался народ, многим интересно было посмотреть на Раздаева. Мы повели 3:0, Раздаева в игре не видно, бродит себе в районе нашей штрафной и знай, отвешивает мне комплименты: «Серега, да ты молодец, я же слежу за тобой». У наших ворот угловой, а он: «Слушай, ну как же тебе удалось в предыдущей игре отбить пенальти? Как я тебе завидую». Пока я внимал его басням, счет как – то незаметно стал 3:3. И тут послышался голос Голодца, обращенный к администратору команды: «Львович, заказывай автобус, после игры в часть поедем». Слышали его, наверное, все. А играть оставалось минуты полторы, и все эти 90 секунд «Волга» отбивалась чуть ли не от своей вратарской, но мы все же додавили ее, забили победный гол. И слышим с трибуны: «Львович! Автобуса не надо». Когда я впоследствии рассказал об этом эпизоде Юрию Семину, он вспомнил, что и Эдуард Стрельцов по ходу матча не скупился на комплименты по его адресу: «Ну, ты меня сегодня просто съел». Только заслушаешься, а он – раз и забил!

Или играли последний матч чемпионата в Орехово – Зуеве. «Знамя труда» во главе с Раисом Гильмановым было сильной командой, и поле у них великолепное, любил я там играть. Голодец наставлял: «Ребята, нам надо не проиграть. Если даже сыграете вничью, в часть не пойдете». А военнослужащих тогда на время отпуска забирали в часть, чтобы не болтались по Москве. И мы бились, как панфиловцы. В конце игры судья назначил в наши ворота левый пенальти. Я его взял. Арбитр заставил перебить. Проиграли – 1:2. Дикая несправедливость, некоторые пацаны в слезы, обреченно думаем про себя: ну в часть так в часть. Наш тренер, прощаясь, объявляет: «В десять утра всем в военной форме быть на «Динамо». Наутро приезжаем в шинелях, сапогах – кирзой за версту несет. Мимо шагает Голодец: «Почему вы здесь? Странно, вы же вчера хорошо играли, зачем приехали? Отправляйтесь по домам». И тут мы его просто обоготворили. По жизни Адамас Соломонович многому нас научил, и впоследствии я очень сожалел, что мало пришлось с ним общаться – играл за «Локомотив», потом уехал за границу, а он до последних дней жизни оставался в «Динамо».

Как нету моря без волны, так у меня есть только ты, Сухуми!

Заголовок я взял из прекрасной песни о Сухуми в исполнении Игоря Саруханова. За год, проведенный в столице Абхазии, влюбился в нее.

В 1989 году мы со Смеловым играли за «Динамо–2», а в 1990 году оба уехали в Сухуми. По распоряжению Анатолия Бышовца. Ко мне подошел Николай Гонтарь, обрадовал: «Готовься, поедешь в Сухуми к Олегу Долматову». А я чувствовал уже сам, что заметно прибавил, играл неплохо и думал, что вот – вот подключат к основному составу. Но Бышовец в придачу к Александру Уварову взял в команду Диму Харина, Прудникова сплавил в «Торпедо», а меня потребовал удалить из команды. Ему возражали, все – таки я динамовский воспитанник, но Анатолий Федорович стоял на своем. Хотелось с ним поговорить, но с дублерами Бышовец не общался, даже не здоровался. Возможно, на его отношение ко мне повлиял и досадный эпизод на стадионе «Торпедо», когда «Динамо» играло с хозяевами поля на Кубок Федерации футбола СССР, и меня взяли в запас. В компании известных игроков я почувствовал неловкость, смущение, скованность, в раздевалке, неуклюже пробираясь к своему месту, сумкой задел и опрокинул поднос с горячим чаем, что усугубило мое состояние. А тут еще Бышовец медленно, язвительно так произнес: «Будем надеяться, что это к удаче. Да, молодой человек?» «Динамо» выиграло – 2:1, Уваров взял пенальти от Гречнева, и я подумал, что моя репутация спасена. Но нет, Бышовец решил все – таки от меня избавиться.

Поначалу я наотрез отказался покидать Москву: «Никуда не поеду, хочу играть только здесь». Гонтарю долго пришлось меня уговаривать, доказывать, что перспектив в московском «Динамо» у меня нет, первые роли отведены Харину и Уварову, есть еще и Сметанин. «Бышовец так решил, к тому же ты военнослужащий, приказам обязан подчиняться», – убеждал меня Гонтарь. Обиделся я тогда, конечно, но пришлось ехать. А с Бышовцем мы лет через десять в Португалии вспомнили те времена – он собирался подписать контракт с «Алверкой», в которой я тогда играл, потом еще с кем – то. Пошли с женами в ресторан. Не знаю, насколько Анатолий Федорович был искренним, но сказал: «Я хотел, чтобы ты играл. Не видел тебе места в своей команде, но чувствовал твой потенциал и был против того, чтобы ты сидел на скамейке. Поэтому и отдал тебя в Сухуми». А закончил он вдруг любопытной фразой: «И даже если я так не думал, все равно у тебя получилось очень хорошо. Поэтому ты должен быть мне благодарен». Как человек воспитанный, я промолчал: получилось, как получилось, винить его мне было не в чем.